Место для неугодных. Екатерина Леснова

вовсе не прост для меня. Тело болело, с каждым днём всё больше, ноги отекали и опухали так, что с трудом втискивались в ботинки. Хорошо, что остался всего день пути. А ещё меня пугала сама встреча с градоначальником, вид у меня не самый благонадёжный. За время дороги платье истрепалось и требовало стирки, ботинки стоптались вконец, один пришлось подвязать верёвочкой. Волосы грязные, потому что их не промыть еле тёплой водичкой в бараке у дороги. Отражение в воде показывало осунувшуюся девушку с горящими лихорадочным огнём с лёгкой бизуминкой глазами. В общем, так себе. Но ночевать и дальше с малознакомыми людьми, я больше не хотела.

      – Эй, ты что делаешь? – внезапный оклик заставил оглядеться, я задумалась и просто механически переставляла ноги.

        Где-то в конце затолпились люди, колонна начала останавливаться, возницы фургонов натянули поводья.

      – Да что же это делается?! А ну, отдай!

        Я не хотела лезть в толпу, но любопытство потащило меня в ту сторону, куда уже отправились верховые стражники. Двое спрыгнули с лошадей и стали пробираться сквозь пока ещё тихо ропочущей толпе.

      – А ну, разошли, чего встали?! – закричал один из них.

      – Господа стражники, да что же это? – причитала женщина средних лет. –  Это мои вещи, а он стащил, наверное, когда я спала, – она указывала на небольшой мешок, который держал в руках ухмыляющийся молодой парень с противной улыбкой на лице.

      – А ты откуда знаешь, что это твои вещи? А? – он спрятал мешок за спину. – Я их несу от самого Иллеса, здесь всё, что у меня осталось.

        Парень смотрел открыто, не таясь, а женщина внезапно заморгала часто-часто, будто собираясь заплакать. То ли от шока, то ли от безграничного удивления женщина несколько раз открывала и закрывала беззвучно рот, а потом заговорила со слезами в голосе:

      – Да какие ж это твои вещи? Что же у тебя зеркало и расчёска с инкрустацией, да два комплекта тонкого нижнего белья? – несмотря на то, что женщина вот-вот была готова заплакать, она не сдавалась и посмотрела на стражников с надеждой.

      – А ещё там три серебряных, – осклабился парень, –  это мне мамка последнее ценное от себя оставила. Наказала продать, коль нужда придёт.

        Стражники переводили хмурый взгляд с одного спорщика на другого.

      – Ну и дурак, –  покачал головой стоящий рядом пожилой мужчина с седой бородой, – кто ж тащит в толпе, с которой не первый день идешь.

      – Верно, –  кивнула женщина, –  и три серебряных, которые я сама заработала. Всё, что осталось от приданого, которое ушло на уплату долгов мужа-покойника.

      – Разберёмся, –  хмуро бросил старший стражник, не без труда забирая мешок у парня, – до  города день пути, вот там с вами комендант и разберётся.

      – Но как же, господа стражники, –  непонимающе смотрела на них женщина, –  где ж это видано, чтобы у мужика из всех вещей только бабские были?

      – А не твоё дело, –  выдохнул парень, зыркнув на неё зло, –  мамка, говорю, оставила.

      – Да