Дознание в Риге. Николай Свечин

книжку и бланкированные векселя, уже готовые к учету. Себе они оставили только наличные. Исполнителей грабежа не нашли до сих пор. Однако потерпевшие были довольны исходом дела и благодарили полицию. Лыков опять отличился.

      – А потом дознание в Курске по взрыву, – продолжил Алексей, – командировка в Одессу по двойному убийству, ограбление владыки во Пскове, грабежи в Донецком бассейне, а теперь еще этот Большой Пан. Отпуск бы мне, а?

      Горемыкин покосился на Зволянского. Тот молча кивнул.

      – Ну, на усмотрение директора департамента.

      – Конечно, разрешаю, – развел руками Сергей Эрастович. – После всего сделанного, да за свой счет… Даю десять дней.

      – Плюс дорога, – просительно сказал Лыков.

      – Плюс дорога.

      Алексей шел домой и радовался. Весна в Петербурге! А на Ветлуге, поди, еще снег лежит под елками. Утки давно прилетели. Они с Титусом отведут душу. Яан открыл новую тягу вальдшнепов, прямо за вторым кордоном. Сильная тяга. Надо сходить, пострелять. Как там Яша? По времени, должен был уже закончить печальные свои дела и вернуться. Неужели сразу к себе проехал, не заглянул?

      Он ошибся. Едва переступив порог, сыщик услышал голос Титуса. Тот восседал в гостиной и гонял с Варенькой чаи с наливками. Вид у приятеля был невеселый, и у Лыкова кольнуло сердце. Что-то случилось, но что?

      Алексей налил и себе чаю, а потом отвел управляющего в кабинет.

      – Рассказывай.

      – Заметно?

      – Да. Что у тебя стряслось?

      – Язеп не сам умер.

      – Так…

      – Его убили.

      – Кто? И за что?

      – Не знаю. Но смерть брата была насильственной. Сам видел раны в груди, когда осматривал тело в секционной камере[17].

      – Что говорит полиция?

      – Полиция лишь отмахивается.

      – Почему?

      – Язеп был жулик. Хорошо им всем знакомый, и в тюрьме сидел, и под следствием бывал.

      – А что, жуликов уже можно резать безнаказанно? – вскипел Лыков, увидев, как трудно далось другу его признание.

      – В Риге, выходит, можно.

      – Что ты говоришь?! Давай их тряхнем, заставим открыть дознание.

      – Чем ты их заставишь? – грустно возразил Титус. – Я уж и так, и эдак. Деньги предлагал. Говорят: а и черт бы с ним! Вор у вора дубинку украл. Нам только легче будет.

      – Ты же сыщик, хоть и бывший. Таких еще поискать. Начни собственное дознание.

      – Да я попробовал.

      Алексей насторожился. Что-то в глазах товарища ему совсем не понравилось.

      – И что?

      – Начал ходить и расспрашивать. Но подошли на улице трое. Показали ножи. И велели убираться домой и больше никогда не возвращаться.

      – Та-а-ак…

      Надворный советник машинально отхлебнул чаю, посмотрел в окно. Потом решился:

      – Тебе нужна помощь?

      – Я… виноват

17

Секционная камера – морг.