Надежный попутчик. Лайза Фокс

запила чаем.

      Сидящая рядом со мной тётка совершенно не обращала внимания на происходящее. Яростно расправляясь с бутербродом, она надоедала своими нравоучениями светленькой девушке у окна.

      Сопротивляться она не пробовала. Забившись в дальний угол своего кресла, затравленно кивала в нужных местах, что только распаляло наглую тётку. А ей именно это и было нужно.

      Роман сидел в наушниках и что-то энергично набирал в телефоне. Свой сандвич он съел в два укуса. Стаканчик из-под чая тоже теперь стоял пустой. Казалось, что он не замечает происходящего, но это было не так.

      Изредка он бросал резкие короткие взгляды в сторону главной стюардессы. Наблюдал пару секунд за её действиями и снова возвращался к смартфону. Почему-то мне казалось, что продолжает работать.

      Мне было страшновато лететь в такой обстановке. Я никогда не попадала в турбулентность. Да и будем честными, одна летала всего несколько раз в бизнесе. Всей этой суеты с пластиковыми стаканчиками я не наблюдала.

      И тётка-соседка с сухим колким гнездом на голове меня очень дестабилизировала. Вносила нервозность в мой маленький мир кресла внутри самолёта. А вот главная бортпроводница и Роман Гранин успокаивали.

      Они не были знакомы и не работали вместе. Но по тому, как он следил за её поведением, как контролировал ситуацию в салоне, было ощущение, что он тот, кто руководит процессом.

      Я даже задумалась, кто он такой? Чем занимается? Он вполне мог быть пилотом гражданской или военной авиации. Точно не стюард. Мне кажется, что Гранин пошёл бы в сферу обслуживания в последнюю очередь.

      Он тот, кто принимает решения. Рулит людьми и направляет их действия. Если бы я точно знала о его принадлежности к воздушному флоту, могла бы заподозрить, что владеет частной авиакомпанией или, например, авиационными ангарами.

      Потому что сейчас он понимал происходящее, как будто читал его с листа. Словно умел расшифровывать перебежки стюардесс, их тихие слова. Как сурдопереводчик разбирал их скупые жесты и кивки. От этого мне было спокойнее.

      Самолёт подрагивал, словно от напряжения, а потом стал трястись сильнее. Командир экипажа по громкой связи говорил что-то про циклоны и антициклоны, грозовой фронт и прочее.

      Я ничего не понимала. Услышала только, что надо сложить столики, открыть иллюминаторы, пристегнуть ремни и не вставать с кресел. А в конце решил пошутить.

      – Дороги в небе от снега ещё не чистили, поэтому немного поскачем на кочках.

      По салону раздались смешки, а я напряглась. Голос у командира был такой ненастоящий, словно он не управлял самолётом, а читал об этом книжку. И шутил он как-то натужно. Я это по интонации поняла.

      Столик сложила и, повернув рычажок, закрепила на стене. В пластиковый стаканчик из-под чая сложила упаковку от сандвича, сахара и влажную салфетку. Проверила крепления ремня безопасности.

      С тревогой замерла в ожидании следующих указаний.