Смелая женщина до сорока лет. Денис Драгунский

Альтернативная футурология литературы

      Был неплохой прозаик и поэт первой половины XIX века Евгений Гребёнка, автор чудесного рассказа-очерка «Петербургская сторона» и романтической повести «Чайковский» (не про композитора, а про казака). Он организовал выкуп Тараса Шевченко из крепостной неволи. Однако в памяти поколений остался поистине бессмертными строками: «Очи черные, очи страстные…» Правда, автора никто не помнит.

      Был серьезный советский поэт Александр Безыменский. Писал поэмы о комсомоле и стройках. Получал премии и ордена. Но остался в памяти народной – легкомысленной песенкой «Всё хорошо, прекрасная маркиза!» – вернее, вот этими словами из песенки (вольный перевод с французского). Автора тоже никто не помнит.

      Будущее – страшная штука.

      А вдруг лет через сто от Бродского и Евтушенко останется почти апокрифическая фраза Довлатова: «Бродский сказал: если Евтушенко против колхозов, то я – за!»

      Кто такие Бродский и Евтушенко? Что такое колхозы?

      Да какая разница! Хорошо ведь сказано!

      Примерно как: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись! – сказал Калигула, цитируя поэта Акция».

      Кто такие Калигула и Акций? Кто кого ненавидит и боится? Где и когда дело происходит? И вообще, в чем там дело? Да хрен их знает. Но сказано хорошо! «Пусть ненавидят, лишь бы боялись!» Эк его! Даже по-латыни можно выучить: Oderint, dum metuant!

      Еще о поэтах

      ответы литературы

      Вдруг подумалось, что поэта можно по-настоящему оценить при двух условиях:

      во-первых, только в целом,

      а во-вторых – после смерти.

      Почему после смерти? А потому что только тогда он виден в целом (см. пункт 1), он уже не напишет ничего другого, да и лет через сколько-то после смерти будут изданы его юношеские опыты, наброски, черновики, письма.

      И он станет виден весь. Разом. Одним взглядом.

      Почему это важно?

      Потому что отдельные стихи можно – часто очень весело и убедительно – критически кромсать. Придираясь то к стилю, то к политике, то к отдельным неудачным словам и даже слогам. Полагаю, это относится ко всем поэтам, от Горация до Пушкина. Думаю, это и к Сафо с Пиндаром относилось бы, будь мы по-настоящему глубоко погружены в стихию греческого языка (с латынью, поверьте, чуть легче).

      Вот, к примеру, Пастернак:

      Забытый дом служил как бы резервом

      Кружку людей, знакомых по Москве,

      И потому Бухтеевым не первым

      Подумалось о нем на Рождестве.

      В самом кружке немало было выжиг,

      Немало присоседилось извне.

      Решили Новый год встречать на лыжах,

      Неся расход со всеми наравне.

      Ну ведь пародийный советский стилёк! (Это – из поэмы «Спекторский».)

      Или:

      Молодежь по записке

      Добывает билет

      И великой артистке

      Шлет горячий привет.

      Это еще пародийнее. Хотя это строфа из великолепного стихотворения «Вакханалия».

      И