На перекрестке мысли: введение в системомыследеятельностный подход. Георгий Щедровицкий

как по моей программе обращение к этому кругу вопросов, затронутому в этих замечаниях, репликах, комментариях, планировалось как раз в следующем пункте, то я и обращаюсь сейчас к обсуждению этих замечаний, всего того смысла и содержания, которые в этих замечаниях были подняты, и начинаю обсуждать это, выделяя особый пункт нашей программы. Он может быть назван так: «Мышление, мыслительная деятельность и деятельность».

      Во многом эти замечания были связаны с той репликой Сергея Васильевича Брянкина, которую я уже обсуждал, и с той попыткой понимания и интерпретаций того, что я говорил и делал, которую он предпринял в своих вопросах. Но это только маленький срез этих проблем. Значительно более глубоким, на мой взгляд, является неопределенность наших понятий о мышлении, мыслительной деятельности, их связях друг с другом и тех различий в понимании и интерпретации, которые с этими различениями связаны, но, как правило, не учитываются.

      То, что я делал в прошлый раз, действительно очень сложно. И я сейчас попытаюсь, перейдя уже в рефлексивную позицию, представить свою работу и ваше отношение к ней в соответствующих схемах, полагая, что это как-то поможет прояснить суть дела.

      Итак, я беру эту схему и использую ее прежде всего как средство для организации своей рефлексии. И эта схема пока что не может пониматься, интерпретироваться и трактоваться ни как изображение чего-то, лежащего вне нас, ни как проект чего-то, что мы можем и должны создать. Это есть именно организационная схема, в соответствии с которой я должен двигаться. И хотя я говорю, что эта схема организации пространства моей рефлексивной работы выступает прежде всего как совокупность каких-то направляющих векторов, работая на ней, я фактически прочитываю эту схему как предписания или алгоритмы моего движения. Это все равно как система улиц в городе, по которым я могу ходить по определенным правилам, по определенным законам (в самом широком смысле слова).

      Очень важно, что при задании этой схемы производится определенное распредмечивание: больше нет предметных организаций деятельности, мыслительной деятельности или даже мышления. Смысл задания этой схемы и квалификации ее как схемы пространства для организации моей работы как раз и состоит в подчеркивании этого момента, а именно что предметов больше нет. На их место пришло нечто другое. Пространство есть пока что принципиально непредметная форма организации.

      И наконец, третий момент, который очень важен, состоит в том, что я, таким образом, организую сначала свою рефлексию, поэтому я говорю про некоторые деятельности, но не про их предметные организации. Я смотрю на эту схему, и интенция моего сознания направлена на то, что там обозначено. И я в своей рефлексии прохожу поверх них, каждый раз мысля то, что там обозначено. Так, если речь идет о каких-то предметах, то я в своей рефлексии могу как бы утыкаться в эти обозначенные предметы, и я теперь их представляю,