Я не кошка. Ксения анатольевна Татьмянина

добавила скошенный подбородок и полноценную плешь, темноту в подглазьях утяжелила мешками. А во всем прочим оставила прежним – широкие брови, яркие глаза, вежливое обращение и приятный голос. Влюбилась бы? По характеру, возрасту, темпераменту – тот же Вадим Михалыч!

      Неправильно запасть лишь на красоту!

      Но почему тогда ни разу в жизни прежде не испытывала подобных эмоций, глядя на других? Не уродов, эффектные попадались. Голос разума говорил – многие женщины мечтают однажды встретить судьбу, и желательно так, чтобы сразу было понятно: Он. Вторая половинка, любовь до гроба, свой человек, родная душа, единственный. Никакого права на ошибку. Сомнениям тоже места нет. Узнавать друг друга поэтапно и долго не хочется, – а в омут с головой да! Жизнь – одна. Это – любовь. Да гори оно все огнем, если хоть что-то меня остановит! Я, Софья Истрова, считаю себя умной девушкой, но почему, оставаясь трезвой в этих рассуждениях, чувствую, что меня мои же обкуренные бабочки подцепили и несут над землей? Голову потеряла!

      Володя вернулся, но на место не сел.

      – Ты очень красивая, Соня, но очень тупая.

      Забрал коробку и ушел, бросив напоследок, что по счету он заплатил – на этот раз пополам. Предупредил. Ну и ладно, на всякий случай на любое свидание я всегда брала деньги.

      Глава восьмая

      Я стояла даже не на пороге, а в тамбуре перед входной дверью, и ужасалась открывшейся картине. Вещи свисали с потолка. Стеллажи, полки, антресоли, верхние поверхности навесных шкафчиков – все буквально забито до отказа всем! Воздушного пространства квартиры очень мало, тропинка, вместо коридора, пятачок на кухне и в комнате, балкон завален настолько, что не видно света через окно!

      Вся моя жизнь – хлам. Вся моя жизнь – помойка. И в голове тоже самое, что во внешнем жилище. Я сливала деньги в ничто, душевные силы в ничто, обрастала грязью, мусором, заводила плесень и тараканов буквально, как в физическом, так и в ментальном мире.

      – Проходи, Ань, тапочки слева.

      А сама протиснулась к кухне, чтобы освободить хоть один из стульев. Этот почище – на нем стопка журналов о кино, коробка карандашей, старая газета, остаток скотча и… да чего только на нем не было! Мало того, что бардак, вещи лежали вперемешку – продукты могли найтись в зале, посуда на балконе и в ванной, расческа под раковиной!

      Моя бедная коллега и подружка приходила ко мне в гости из вежливости раз в месяц.

      – Римм, дай тарелку, я персики помою и выложу. Чая не хочется, и так жарко.

      Парочка чистых блюдец лежала, где положено – на сушилке в шкафчике. Но как бы чистых – тыльная сторона аж липкая от налета. Стыдобища такую в руки давать. Кружки коричневые изнутри, чайник с накипью, в коробку с чайными пакетиками просыпалось что-то вроде муки или крахмала, – я бы сослалась на экваторную жару, лишь бы не пробовать чая в таких гостях. А помыть персики… только навесу, чтобы ни один в жирную раковину в гору посуды не шлепнулся. А дуршлаг почему с налетом? Макароны не отмылись?

      – Ань,