Остров посреди мая или храм над обрывом. Юрий Кузьмич Иванов

через час из храма и спустился сюда. Вот так мы сидели с ним тут молча очень долго, пока Иван сам не стал говорить про Михаила (так он его назвал), который сотворил образ Спасителя на стене в левом приделе. Оказывается, этот Михаил приезжал к нему за интервью из редакции журнала «Репортер» и уехал буквально за несколько часов до того, как я появился в Лазорево. Видя, что Иван очень сильно занят и не очень-то рад давать интервью, Михаил предложил свои услуги иконописца в обмен на его, Ивана, рассказ о своей прошлой жизни. Ивану это предложение понравилось, так как внутри кроме белых стен к тому моменту ничего не было. Правда, и сейчас там белые стены, только теперь ничего невозможно туда добавить. К тому же он решил, что если журналист и испортит стену, то всегда можно сверху зашпатлевать и закрасить. Михаил, единственно, что попросил, так это не смотреть и не заходить вовсе в храм в течение всего времени его пребывания, пока он не закончит свою работу. Иван был занят наружными работами, и потому спокойно на это согласился.

      Так прошли три дня. Днем и Иван, и Михаил трудились с утра и до вечера, а во время обеда и вечером вели беседы. Вернее, Иван вспоминал свою жизнь, чего он, к слову сказать, не любил, и рассказывал о ней Михаилу. Воспоминание – это всегда хирургическая операция своей прошлой жизни. Иван рассказывал Михаилу о ней и все сильней и сильней чувствовал: почва у него уходит из-под ног, а почему – не мог понять. Открывались давно успокоившиеся раны, остро почувствовалось уходящее время и ненужность храма, когда его самого не станет на этом свете. Оглядывая местность вокруг храма, Иван вспоминал, как тут созревали хлеба, когда в первый год начали рыть котлован скреперами. А что сейчас? Все поля заросли: где соснами, где просто дурнолесьем из ивы, ольхи и мелких кустарников. Разве к этому он стремился, мечтая построить храм в память о Вере и о своей любви к ней, в память о семье Веры и своей семьи, в память о тех ребят, что полегли в бою в далеком восемьдесят пятом?

      Когда настало время прощаться, Михаил объявил, что он сделал свою работу, как и обещал. Он, как и Иван меня в первый раз, проводил его до входа, а сам остался. Что там конкретно с ним произошло – я не знаю, как и не знаю того, что произошло с тобой вчера, как не хочу и не знаю как, объяснить то, что со мной произошло, когда я впервые увидел Христа на кресте. Только один раз, именно в тот день, когда я спустился из храма, и мы сидели тут вот, он, видя мое душевное смятение, рассказал, как он вышел в то утро из храма и валялся на земле, катаясь среди лопухов и ревел.

      «Господи! Господи! – кричал он в слезах с мольбой, повторяя одно и то же – Не сделал ничего благого в своей жизни!»

      Иван с удивлением тогда отметил, что Бенгур единственный раз в жизни облизал его лицо, которое было в слезах и грязи. Тогда он успокоился, и, опять же, Бенгур повел его обратно к Михаилу. Когда они подошли к журналисту, то волк, встал на задние лапы, и положил передние на плечи Михаилу, словно пытаясь обнять гостя. Иван даже испугался вначале, думая, что волк хочет вцепиться