.

шла к его лицу.

      Ежегодно, прямо перед Пасхой, Жулин на свой счет устраивал торжественное освящение офиса, в народе получившее название «крестный ход». Каждую последнюю пятницу апреля поп в рясе, густо чадя кадилом и брызгая кропилом, проходился по всем помещениям, не пропуская ни кухню, ни кладовку, ни клозет.

      Дверь приоткрылась, и внутрь заглянула Точина.

      – Константин, можешь идти, – бросила она и снова исчезла.

      Архипов вскочил и, спотыкаясь о стулья, подвернувшиеся на пути, выбрался в коридор.

      Когда он вошел, Полежевский все еще сидел у Жулина. Видимо, речь между ними шла о чем-то приятном. Обрывки смеха, как крошки после вкусного обеда, висели у них на губах, оба улыбались лоснящимися ртами.

      Хоть Архипову и разрешили войти, ему все равно показалось, будто он помешал, вторгся некстати и пришелся не к месту. Неловкость, которая и так всегда охватывала его в присутствии начальства, только усилилась. При этом Полежевский заставлял его чувствовать себя не менее принужденно, чем Жулин, хоть и был старше Архипова всего на пять лет. Причиной тому служила самоуверенная манера Полежевского держаться и то, что Архипов не вполне понимал его статус и роль в делах Жулина. По слухам он догадывался, что Полежевский при Жулине – что-то вроде адъютанта при генерале. Неясным оставалось, до какой степени Полежевский обладал влиянием, на которое намекали все его повадки.

      На столе между Жулиным и Полежевским стоял графин с коньяком, заткнутый хрустальной пробкой, и два пустых бокала, на блюдечке лежали прозрачные дольки лимона.

      – А, ты… – сказал Жулин, мельком взглянув на Архипова. – Подожди минутку. С этим делом точно все? – обратился он к Полежевскому.

      Полежевский покосился на Архипова и ответил:

      – Да. И я думаю, уже окончательно.

      – А передумать они не могут?

      – Не передумают. Как я уже сказал, мы тамобо всем договорились. Проект наш.

      – Ну, ладно-ладно… – перебил его Жулин. – Тогда я тебя больше не держу.

      Полежевский зашевелился, неспешно встал, придержав белой, мягкой рукой галстук, и оправил пиджак. Жулин, продолжая сидеть, протянул ему ладонь. Полежевский взял ее и крепко потряс над столом.

      – Сумма не изменилась? – окликнул его Жулин у дверей.

      – Еще пять процентов сверху, – энергично отозвался Полежевский, уже держась за ручку. – Говорят, стало сложнее.

      И видя, что Жулин не отвечает, задумчиво барабаня пальцами по столу, Полежевский добавил:

      – Это вместе с приемкой.

      – Попробуй уменьшить, – сказал Жулин.

      Полежевский отворил дверь.

      – Павел! Стой! – окликнул его Жулин.

      Полежевский обернулся. Жулин задержал на нем взгляд, один из тех острых, смущающих взглядов, на которые он был так горазд. Но Полежевский ответил ему выражением доброжелательной и энергичной готовности на лице.

      – Иди, – наконец отпустил его Жулин.

      Архипов посторонился, дав пройти Полежевскому. Жулин поднял на него глаза,