Дно. Виктор Алев

ещё невестой.

      – Это Стёпа. Он учит меня как двигаться. И … учит всему, что с этим связано.

      – Во как! Надеюсь, за пределами лыжного спорта, вас ничего больше не связывает?

      Сказал и поперхнулся. Дочь смотрела на него также как жена. Один в один. Когда он брякал чего-то, не подумав.

      – Связывает, папа. Это физика. Он подтягивает меня по этому предмету.

      – Замечательно, Катюша. Дело хорошее. Ты не подумай… я нормально отношусь ко всему этому.

      – Папа! Он меня подтягивает в физике и по мой просьбе учит ездить на лыжах.

      – Всё-всё! Брэк! Че ты так? Была б счас мама, она бы наизнанку тебя вывернула: как и что… а я по-отцовски! Стёпа так Стёпа… Я ж не против.

      Отец улыбнулся.

      – Я тоже был молодой, Катюха. И девчонок провожал. И не одну. Поэтому спрашиваю…

      – Понимаю.

      – Да ладно. Понимает она… Вот будешь взрослой, будешь понимать.

      Он разлил чай по пиалам и достал из холодильника вчерашний тортик.

      – Тут вам с мамой. Остатки былой рос…

      – Пап, здесь три куска – Перебила Катя. – Мама не будет. Мне три много. Помогай!

      Она улыбнулась такой похожей и знакомой улыбкой, что он, который раз поразился невероятному сходству в портретах дочери и Валюшки, его жены.

      – Ладненько, раз настаиваешь, тем более пальцы испачкал…

      Он облизнул ноготь указательного пальца, а потом, плюнув на этикет, ухватил забористый кусок. Екатерина рассмеялась.

      – Ешь-ешь! Тебе фигуру блюсти не надо. А мне пока рановато.

      – Поэтому тебе два, а мне один

      – Угу-м-м… – Блаженно промычала Катя, проталкивая чаем изрядный кус карамельного торта.

      – Сладкоежка, ты Катюха!

      – Угу-м-м…

      И оба засмеялись.

      После ужина, она пошла к себе в комнатку. Перед сном стоило освежить в памяти параграф географии. Папа окликнул её и уже на пороге своей комнаты она обернулась.

      – Недели две назад, если зрение меня не подводит, тебя как будто другой кавалер провожал. Или нет?

      Она сделала недоуменное лицо, изображая мыслительный процесс, а потом облегченно хохотнула.

      – Ленька? Кавалер? Папа, у меня нет кавалеров. Маленькая я ещё… Есть одноклассники и друзья. А с Лёней мы за партой вместе сидим. Хороший парень.

      Отец долго, казалось, смотрел в её смеющиеся глаза, а потом уголки его рта дрогнули. Ответно растянулись.

      – Хорошо. Иди, занимайся. – Он чмокнул её в висящий над виском локон и пошёл к светящемуся телевизору.

      Леня Вестриков, и в самом деле, был хорошим парнем. Товарищем. Но в круг её романтических иллюзий не вписывался. Разумеется, она не могла не замечать его влечения к себе. Но… Таких становилось в её коллекции больше, чем надо и, увы… Конечно, она была приветлива со всеми ребятами и с каждым старалась обходиться ровно. Настолько, чтобы не давать повода… Но, опять же, если «друг» из мальчишечьей среды стремился занять её сердце или мысли, то здесь, по её мнению, дипломатия заканчивалась. Врать себе никак нельзя и хорошей для всех не будешь.