Набег. Ольга Григорьева

где назвал своей женщиной. В то время Черный справлял свадьбу с дочкой Сигурда Оленя. По просьбе Бьерна и в честь столь радостного события он простил колдунью, которая к тому времени натворила много бед на земле конунга. А спустя несколько дней Бьерн увез колдунью в Вестфольд, к брату Черного конунга – Олаву Гейрстадиру. С тех пор о ней ничего не слышали. Одни говорили, что она так и живет с Бьерном – то ли женой, то ли наложницей, а другие уверяли, что она вновь принялась бродить по северным землям, переводя через кромку жизни тех, кого кликнула в гости синекожая великанша.

      – Нет, Финн, – прерывая раздумья Сигурда, тихо произнесла колдунья. – Я больше не хвити. Я же говорила тебе…

      Старик сжал ее руку, засмеялся. От смеха его тело затряслось, скорчилось в приступе кашля. Свесив с ложа голову, покрытую редкими, слипшимися от пота волосами, он сплюнул на пол кровавый сгусток, откинулся на подушки.

      – Я колдун, ты – хвити. От судьбы не скроешься, как бы тебе ни хотелось. Ты не можешь жить, как все, ты – другая. Ты здесь лишь ради своего ярла.

      Его грудь под одеялом высоко вздымалась, дыхание было хриплым, словно под ребрами спрятался маленький злой зверек и ворчал, предвкушая добычу.

      Затем Финн приложил ее руку к своей груди.

      – Мне будет не хватать тебя… там.

      На дворе шел дождь – первый дождь после долгих зимних холодов. На одежде Айши скопилась вода. Капли сбежали по рукаву ее плаща, попали колдуну на лицо, но Финн не вытер их. Глаза старика стали влажными и блестящими, губы расползлись в нехорошей усмешке.

      – Беда… Большая беда ищет маленькую хвити, – прошептал он. – Из врат Нифльхейма выползает тьма. Она отнимет у хвити ее ярла… Придется выбирать… Чайки… корабли, украшенные коврами… Не уходи!

      Последние слова он выкрикнул, приподнявшись на локтях и устремив взгляд куда-то в потолок. А затем рухнул на спину и обмяк, будто вместе с криком выплеснул душу. Сигурд озадаченно воззрился на неподвижное тело. Айша высвободила ладонь из пальцев колдуна, обернулась к притихшему бонду.

      – Прикажи людям принести сюда еды и воду для умывания. Я устала с дороги.

      – Ты останешься здесь? – озадаченно спросил Сигурд. – Ты поможешь уговорить старика взять в последний путь наши дары?

      Вместо ответа колдунья мрачно кивнула и, лишь когда бонд уже скрывался за дверью, добавила:

      – Не бойся, Сигурд. Я не стану беспокоить людей Каупанга.

      Ночью Сигурду не спалось. Перед глазами стояла светлая улыбка колдуньи, ее рысьи глаза, ловкие движения. В ушах пел хрипловатый голос. Несколько раз за ночь он выходил на двор, поглядывал в сторону круглого возвышения – домика колдуна, кусал губы и вновь возвращался в дом.

      Под утро вновь пошел дождь, сначала слабый и моросящий, затем более сильный, почти грозовой. Ворочаясь с боку на бок, Сигурд слышал, как он шуршит по земле за дверью, как всхлипывает, собираясь в лужи, и тщится проникнуть в дом. Вспомнив, что бочки для воды еще с зимы оставлены перевернутыми, Сигурд поднялся, накинул на плечи и голову теплую безрукавку