Парили рыбы в вышине. Майкл Морпурго

сами к ней поедем. Мы же можем!

      После долгой паузы мама наконец выдавила:

      – Нанди, для нас это неподъёмные деньги. Туда долететь – это целое состояние.

      По их лицам я догадывалась: они что-то от меня скрывают. И договариваются между собой, кто расскажет.

      Наконец папа решился.

      – Понимаешь, какая штука, – неуверенно начал он. – Мы не хотели тебя расстраивать, Нанди… Но на прошлой неделе тётя Элли упала. И очень здорово упала. Сильно ударилась головой, и теперь она плохо видит, так она сказала. Читать ей трудно. У неё голова кружится. Она даже сама позвонила, мы сразу поняли: что-то стряслось. Мы договорились пока тебя не пугать, а сначала разузнать, что там и как. Но ты не волнуйся. Ей уже значительно лучше, голова немного кружится, но она держится молодцом. И зрение возвращается. Она уже сама ходит, немного пошатывается, но в целом вполне ничего. Я ей тогда сказал – мы с мамой вместе ей сказали: «Приезжай сюда и живи у нас». Кроме нас, у неё ведь никакой родни. Так она и слушать не захотела. Говорит: «Итака – мой дом, у меня тут кругом хорошие друзья, я тут всю жизнь прожила, и моё место здесь». К тому же она уже не раз писала в своих открытках и письмах, у неё есть какое-то важное дело. И ради этого дела ей надо быть в Греции.

      – Дело? – переспросила я. – Какое ещё дело? Прямо такое уж важное?

      – Она не говорит, – вмешалась мама. – Но стоит на своём, и её не убедишь. Твердит, что не желает быть никому обузой. Мол, нечего нам её жалеть или, хуже того, тратить всё «нажитое непосильным трудом», так она выразилась, на билеты до Греции и обратно, чтобы её проведать. Это её слова, Нанди. Говорит, будем писать друг другу письма. У Елены есть эта милая соседка, Мария, помнишь, она рассказывала. Живёт на той же улице. Мария за ней присмотрит, и она знает английский. Если у тёти снова будут дрожать руки, Мария наберёт за неё какое угодно письмо. Как бы то ни было, одно нам известно точно, и надо с этим смириться: тётя больше не сможет прилетать к нам. Это очень грустно, Нанди. Нам всем грустно. Но мы должны это просто принять.

      Я отправилась в школу убитая горем. Слишком тяжёлые, слишком непосильные новости, чтобы их запросто взять и принять. Я больше никогда не увижу тётю Элли. Как я ни старалась, а всхлипывания сдержать не смогла. И слёзы никак не унимались. Тогда я решила: не пойду сегодня в школу. Не могу я смотреть в глаза своим друзьям. Лучше поброжу по городу. Так я и сделала. Я бродила и бродила – долгие часы, – и никогда в жизни я не была так несчастна.

      Летучая рыбка

      Бродила я в основном вдоль реки Ярры. И прогулка навела меня на мысль: Ярра, как и все реки, течёт к морю. Вот эта самая вода, подгоняемая ветрами и течениями, вливается в великие океаны мира, а через них – и в то море, что омывает берега Итаки. Получается, Ярра – это вроде как путь, путь к Итаке и тёте Элли, на другой конец света. Тётя Элли смотрит на то же самое море, на то же небо, она видит те же звёзды и луну. И пока я ходила по берегу реки и обдумывала все эти мысли, тётя Элли словно бы сделалась ближе. Я немного успокоилась, и слёзы