Кафе смерти. Анна Линская

спросила, зевая: а ты кто? А я почему-то не смогла ответить.

      Со мной Карина смеялась не так, как с ними в лесу, по-другому – громко, запрокидывая голову, вытирая слезы. И я смеялась так, что не выпрямиться, только упасть в мокрую траву и уже даже не хохотать там, а сипеть, забыв и шутку, и все вокруг. Больше я ни с кем в жизни так не смеялась.

* * *

      – Мне нужны деньги, – повторила она.

      Я пыталась собрать мысли, придумать, что делать с девочкой. В голове рисовая каша. Все поплыло. Я представила, как включу дома телевизор и лягу в кровать. Стало хорошо.

      – Сколько тебе нужно?

      – Я не знаю. – Она уставилась себе под ноги. – Если честно, я не думала, что ты дашь.

      Как она легко перешла на ты.

      – Пойдем, – устало сказала я. – Нам пару остановок на трамвае.

      – Я знаю.

      Откуда?

      Дома я сразу пошла к буфету, порылась в конверте, захватила пару бумажек, подумала и захватила еще.

      – На. – Я посмотрела на нее и увидела, как это знакомое лицо расплывается по краям, замыливается.

      Надо успокоиться. Я села на диван. Девочка положила деньги в карман, помолчала и ушла из моего взгляда. Ушла сама, не пришлось и просить.

      – Погоди, – сказала я и встала с дивана. – Как тебя зовут-то?

      Она обернулась у двери.

      – Ри, – сказала она, – Карина на самом деле.

      – Тоже Карина, – усмехнулась я, – ты знаешь, что она с детства хотела это сделать?

      Она кивнула, и я улыбнулась, не ей, а Карине.

      – Мама говорила. – Девочка стояла в дверях в ботинках, я поморщилась, грязь ведь занесет.

      – Ботинки. – (Но она меня не слышала.)

      – Мама говорила, что у тебя есть сестра.

      – Сестра?

      Она смотрела на меня такими знакомыми Кариниными глазами – в упор.

      – У меня нет сестры.

      Когда за ней закрылась дверь, я с облегчением подумала, что забыла дать ей свой номер телефона.

      Надо было, конечно. Я прошла обратно в комнату, половицы напротив двери в ванную привычно скрипнули, скрипнула кровать, и на потолке, ровно над кроватью, там, где лет пять назад расплылось непонятно откуда взявшееся желтое пятно, появилось ее лицо – четырнадцатилетнее, смотрящее на меня вполоборота. Шевельнулась занавеска. Раздеваться не хотелось, идти в душ тем более, я натянула на себя колючий плед и повернулась на бок, зажмурившись до красных точек. Но и в этой темноте проступило ее лицо. Я начала перечислять, как учили – пять вещей, которые я сейчас слышу. Шорох занавески, шум дороги, холодильник жужжит, птица вскрикнула. Что еще?

* * *

      – Помнишь, как мы птенца лечили? – спросила Карина.

      Я помнила, конечно, это было лето нашего знакомства.

      – Я хочу тебе кое-что рассказать. – И посмотрела на меня, как только она умела.

      Долго и не моргая. Мне казалось, что меня засасывает в черный кругляшок зрачка, все вокруг начинало плыть, снова пришлось отвести взгляд.

      – Ну не тяни.

      – Просто