Старый владелец времени. Борис Алексеев

чернил, чтобы текст приобрёл соответствующий запашок. Увы! Делать первое я не умею, второе – не хочу.

      Я мог бы стать неплохим референтом или бизнесвокером, но устроиться в приличную компанию на мало-мальски приличную должность – трудней, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко. Видите, я даже Библию знаю и могу цитировать Бога!

      * * *

      Долго лить слёзы в двадцать лет невозможно. Будет неправдой сказать, что прежде я был востребован и счастлив. Рано остался без матери. Отцовское воспитание походило скорее на десятилетний курс самостоятельности без права на ошибку. С любимой девушкой отношения, несмотря на взаимную любовь, не сложились. Она не могла принять моё хроническое безденежье, а я – её высокомерную заносчивость по пустякам и внутренний настрой на всеядный разорительный шоппинг. «Тут, пожалуй, такого нет», – подумал я, возвращаясь к воспоминаниям дня. Странно, отсутствие техники на улицах, за исключением двух-трёх забавных автомобилей с ревущими, как львиный прайд, двигателями и выхлопными трубами, извергающими громады чёрного дыма, меня нисколько не напрягало. Наоборот, с трогательным удовольствием я наблюдал городские экипажи и огромные, несоразмерные моему представлению, велосипеды.

      Пока мы с Катрин шли от набережной к дому, меня так и подмывало остановить какую-нибудь пролётку, развалиться на кожаном сидении и раскурить, например, сигару, оглядывая свысока осанистое дефиле гуляющих горожан!

      И вновь минутный восторг как рецидив ненасытного стремления молодости играть в преуспевающую жизнь сменила тема дотошной рассудительности. Сотни артефактов прошлых лет наполняли моё сознание ощущением дальнего с ними родства. Я вглядывался в причудливые изгибы мебельных форм и не чувствовал к ним культурного отторжения. Так упавшее дерево разглядывает свои вывороченные из земли корни.

      «Как странно! – размышлял я, погружаясь в сладкую дремоту. – Всё, что я вижу сейчас, мне уже каким-то образом известно! И не только по фильмам и историческим книгам. Юнг прав: внутреннее знание, этакое коллективное бессознательное, действительно существует. Мне довелось увидеть то, что по разным причинам я забыл или отложил «на дальнюю антресоль» за ненадобностью. Выходит, я не былинка перекати-поле, а моё сознание – фрагмент общечеловеческой культуры, это круто! Я засыпа́л, украшая свои мысли словами, подхваченными, будто на лету, в дальних тайниках памяти…

      11. Хуан Антонио Гомес Гонсалес де Сан-Педро…

      Я проспал, вернее, пролежал в забытьи ровно сутки и проснулся только на следующее утро. Разбудило осторожное постукивание.

      – Кто там? – спросил я, выдавливая звук из пересохшего горла.

      – Сеньор Огюст, вас ждут к завтраку, – ответил низкий женский голос, видимо, служанки.

      Голос показался мне знакомым. «Опять коллективное бессознательное?» – подумал я и вдруг вспомнил: Беренгария! Ну конечно, этот голос я слышал не далее, как вчера. Выждав небольшую