Выживших нет. Уилл Генри

Это, в сочетании с его странными светлыми глазами и серебристыми волосами, создавало незабываемый контраст. Он был плотного телосложения, хотя ещё до того, как он сделал свой ход, я знал, каким должен быть: легким, проворным, хитрым, ослепительно быстрым.

      Теперь мы все взяли карты. Раздавал человек по имени Слейт. У меня было три дамы, я вытащил четвертую и валета. Единственные звуки, которые издавали наблюдатели – это случайный кашель, нервное покашливание и шорох множества ног в густом слое пыли. Я, даже не оборачиваясь, знал, что те, кто стоял позади меня, отступают назад.

      – Сколько ещё осталось в твоей стопке?

      Мои слова, обращенные к Слейту, нарушили самую напряженную тишину, за которую я когда-либо платил.

      Не поворачивая головы, которая была опущена, когда он изучал свою сдачу, он поднял свои светлые глаза, пока они не встретились с моими. Это был первый раз, когда наши взгляды встретились. Признаюсь, на мгновение я занервничал, и, если бы у меня были крылья, я бы уже парил далеко-далеко отсюда. Это чувство прошло, и, поскольку по правилам настольной игры, игрок должен ответить на вопрос, Слейт рассказал мне то, что я хотел знать.

      – Триста.

      Его голос был ровным, как щелчок взведенного курка.

      – Хорошо, мой друг.

      Я надеялся, что мой голос не дрожал, как мокрая собака во время грозы с градом.

      – Я поддерживаю.

      Через мгновение все доллары, которые были в поле зрения, оказались на середине попоны. Маленький человечек то и дело поглядывал на Слейта, но тот ни на секунду не отрывал взгляда от моей фигуры в центре поля, которая, вполне понятно, включала в себя мои карты, мои руки, мой револьвер.

      Игра достигла точки невозврата. Зрителям, должно быть, казалось, что я играю на руку шулерам. Я собрал большой банк, поставив на их комбинированные карты, и очистил стол после последнего подъёма после розыгрыша.

      – Вскрываемся.

      Фраза, произнесенная низким голосом, возымела такое же благотворное действие, как стакан ледяной воды, выплеснутый на поясницу. Пусть никто не говорит вам, что волосы на затылке не могут встать дыбом; у людей волосы встают дыбом в буквальном смысле этого слова.

      – Дамы. Их четыре.

      Я подтвердил свои слова, показав карты.

      – Фулл, – сказал мужчина пониже ростом. – Десятки и валеты.

      Здоровяк, казалось, колебался. Все мое тело напряглось. Затем он выложил карты.

      – Четыре туза.

      Моя левая рука лежала на земле передо мной, правая была свободна и легко лежала на правом колене.

      – Я полагаю, вы не слышали меня, когда я сказал, что мы сыграем в честный покер.

      Я едва узнавал свой собственный голос.

      Рука Слейта замерла на полпути к банку.

      В более спокойные времена и в более спокойных местах обвинение в шулерстве при игре в карты оказывалось самым надежным аргументом в пользу начала перестрелки. У обоих моих противников были двуствольные пистолеты. Мне за своим тянуться