Последний шедевр. Алесто Нойманн

от других, то это не настолько трогает, как когда общаешься с горюющим супругом. Это несправедливо.

      – Не ищи справедливости в этом мире, Гарри, – сказал Аспис, выруливая на шоссе. – Есть только причины и следствия. Искусство не терпит наивности. А жизнь, к сожалению, ей полнится.

      До пострадавшего от проклятия поместья мы доехали довольно быстро. Как только минивэн въехал на подъездную дорожку, дверь сразу же распахнулась, и на крыльцо, запыхавшись, выбежал уже знакомый нам Белозеров. Воротник его рубашки помялся, словно костюм был уже далеко не первой свежести. Оно и понятно – состояние жены выбило педантичного скептика из колеи.

      – Слава Богу! – воскликнул он, неестественно быстро для своей комплекции подбегая к минивэну и стискивая руку Асписа мощным рукопожатием. – Ольге все хуже, врачи ничего не могут сделать. Она сейчас в больнице под наблюдением, но…

      – Где портрет? – спросил я, перебив поток нервной болтовни, она бы сейчас никак не помогла.

      – Я запер его на чердаке, но это не помогло. Жене все хуже.

      – Нам нужно его увидеть, – резко сказал Аспис. – Убийство не дало упокоиться душе Алины, пристанищем для которой могло стать последнее ее изображение.

      – Конечно, я отведу вас, – словно на последнем издыхании произнес Белозеров. В глазах убежденного скептика померкла всякая надежда. Он был готов спрятаться от портрета, в ценность которого еще пару дней назад верил гораздо больше, чем в ценность жизни своего любимого человека.

      Мы двинулись в сторону дома. Поднявшись по винтовой лестнице, вошли в душную чердачную комнатку. Белозеров шагал позади, круг его фонаря скакал по выцветшим белесым обоям, мы с Асписом возглавляли процессию.

      – Он здесь, – выдохнул Аспис и безошибочно повернулся в сторону портрета за несколько мгновений до того, как яркий луч фонаря прыгнул на холст, освещая печально-прекрасный портрет Алины. Фотография, присланная Ольгой, не передавала того невыносимого тянущего чувства в грудной клетке, которое появилось у меня при взгляде на полотно. Глядя на холст, освещенный лишь подрагивавшим светом фонаря, я прерывисто вздохнул. Пейзаж и девушка на нем словно шевелились, ее призрачная гибельная красота просачивалась в мой мозг, поэтому мне пришлось решительно тряхнуть головой.

      Помни про притягательность!

      – Времени нет, Аспис, – сдавленно произнес я, заметив, что друг тоже медленно проваливался в пленительные мрачные чары полотна. – Нужно его сжечь.

      – Сжечь? – придушенным тоном переспросил Белозеров. – Как сжечь?

      – Если холст стал могилой духа, то другого варианта у нас нет. – Аспис крепко ухватился за раму портрета и решительно снял его со стены. Повернувшись в сторону выхода, внезапно столкнулся с растерянной нерешительностью Белозерова, который не спешил отойти в сторону. – Какие-то проблемы?

      – Она же стоит целое состояние…

      – Хотите проверить, добьет жену или нет?

      – Но ведь так не бывает! – Белозеров прервался. – Проклятий