Летать в облаках против ветра. Сергей Борисович Цымбаленко

чаем. Моя мама наверняка бы так поступила. И Валеркина тоже.

      Она нам даже умеренную выпивку на днях рождения разрешала: «Лучше дома, чем где‑нибудь в подворотне».

      Наконец, Ольга однажды объявила, перейдя на шепот, что завтра у нее никого не будет. Валерка предложил устроить вечеринку с вином.

      Я перерыл в доме все ящики. Мама испуганно спросила:

      – Что случилось?

      – Где мои чистые трусы?

      Мама нервно засмеялась, потом сказала строго:

      – Ты все время твердишь, что уже взрослый. А взрослые мальчики сами следят за своим нижним бельем.

      Пришлось доставать трусы из грязного тряпья. Мне хотелось белые, хлопчатобумажные. Я постирал их хозяйственным мылом и просушил утюгом. Натянул полусырые, ощущение не из приятных.

      Я боялся опозориться с трусами, так как мы с Валеркой надеялись на что‑то вроде секса. За остальное я не волновался. К четырнадцати годам я во всех книжках перечитал соответствующие сцены. У Мопассана, о котором девочки говорят, закатывая глаза, на самом деле ничего особенного, преобладают описания раздеваний баб с невероятным количеством одежды. Самое полезное – «Тысяча и одна ночь», конечно, не детское издание, а многотомное, без сокращений. Я начал его читать на даче у родственников, приняв просто за сказки. Огромный набор способов секса меня поразил. Самое забавное, это как мужика заставили бегать, потому что его орудие не хотело готовиться к бою. А он провалился куда‑то и оказался голым на улице.

      Ничего особенного на нашей вечеринке не произошло. Пока решались, тянули с началом, раньше времени пришла мать Ольги, устроила скандал, увидев нас и бутылку из‑под вина.

      А с сексом надо что‑то решать. Трудно отмалчиваться, когда рассказывают, кто, кого и сколько. Так получается, что почему‑то не нравятся те девчонки, которым нравишься ты.

      Вот Лариса. Молча смотрит влюбленными глазами, когда я рядом. И на все была готова на той вечеринке, я чувствовал. Но когда любовь легко достается, не дорожишь ею. Тянет на подвиги, ждешь даму сердца, завоеванную в трудной битве.