Рассказы дедов. Роман Мартыненко

hasis>

      Лишь греет, что жива ещё молва.

      Господь, как путник, в дом войдёт и спросит:

      – Ну что, твоя Душа ещё жива?

      Посвящается душе замечательного и самобытного автора, мастера слова. Прямого и справедливого, как сама Правда. В творчестве Романа Фёдоровича Мартыненко нет полутонов: чёрное – это чёрное, а белое – это белое.

      Нет интриги, напыщенности, только Свет. И ещё силища тех людей, кои своим титаническим трудом и стойкостью и стали фундаментом той страны, в которой будут жить многие последующие поколения. Россия всегда славилась сильными людьми. Таков и сам автор.

      Его рассказы и повести – это та самая история России в лицах и судьбах людей, простых и настоящих, как сама жизнь. В этом и кроется та самая загадка русской души, и врагам её вовек не разгадать.

Влада Викторовна Соловьёва Председатель ЛитО «Соль», председатель Клуба молодых литераторов Кубани (отделение в г. Сочи), автор проектов «Лица», «Бессмертный полк» и др.

      Андрей

      Городок был небольшой, скорее посёлок городского типа. Население около двадцати тысяч. По зиме городок накрывали клубы тумана. Туманы были изумительные – в двух шагах ничего не видно. Машины и люди двигались, как в манной каше. Туман заглушал все звуки. Иногда из белой пелены выныривала ослиная голова с глазами навыкате. Ингуши с ослами не церемонились, и в зиму выгоняли скотину со двора на «вольные хлеба». Зимой городок представлял собой довольно печальную, депрессивную картину.

      А по весне город оживал, стряхивал с себя сырость, гнал серость. Сбрасывали с себя сонливость здания, в основном типовые хрущёвки, выкрашенные в белый и жёлтый цвета. Небольшой район частного сектора назывался Собачёвка, а весь город Малгобек или Новый город. Был ещё и Старый Малгобек.

      На крыше одной из хрущёвок обосновалась ватага пацанов. После показа по телевизору фильма «Три поляка, грузин и собака»[1] в их компании крутился, заливаясь тявканьем, очередной Шарик. Ватага разрабатывала план восхождения на Эльбрус, благо до горы было рукой подать – каких-то тридцать километров. Неделю всюду подбирали бутылки: на проезд с горем пополам насобирали. Альпинистского снаряжения не было. Три бельевые верёвки, срезанные в соседнем дворе, были связаны и свёрнуты в бухту[2]. Но все понимали, что этого мало. И вот Андрей с Алиханом начали пилить затупившимся ножом телевизионный кабель. Вначале кабель не поддавался, однако перепилили два кабеля и принялись за третий. За этим занятием мальчишек застукал сосед – дед Матвей. С матами и подзатыльниками вся гоп-компания была спущена с небес на землю. Вызвали родителей. Дед Матвей живописал злодеяния мальчишек, притихших в ожидании расправы. Только Андрей попробовал найти им оправдание: мол, Высоцкий на Эльбрус лазил, а им что, нельзя?! Услышав о Высоцком, взрослые разразились гомерическим хохотом. Это напугало Андрея больше, чем предстоящее наказание.

      Расправу проводили дома. Андрей получил от отца подзатыльники и наставление в придачу, что получил не за шкоду, а за то, что попался. Со временем Андрей узнал, что это главная армейская заповедь. Братьям Картоевым досталось половой тряпкой. Старший Алихан вытерпел экзекуцию молча, а вот младший Ибрагим верещал, как недорезанный поросёнок, и кричал, что виноват старший. Алихан погрозил Ибрашке кулаком и выскочил из квартиры на лестничную площадку. Из дверей напротив прорывались крики Резниковых: братьев пороли ремнём. Косте попало больше, а Женька, побегав от отца вокруг стола, шмыгнул в комнату матери. Та вступилась за своих любимцев. Хоть, по сравнению с мужем, тётя Люба ростиком была маленькая, но, перейдя в наступление, загнала дядю Гену на кухню, где ему и было найдено занятие.

      Если пацаны ничего не устраивали, то подъезд жил тихой, размеренной жизнью. Дружили семьями. Шла весна семьдесят второго. Мальчишки и не догадывались, что это были самые счастливые годы.

      Друг Фёдора – отца Андрея Александр Коломийцев привёз машину саженцев. Подрощенные клёны, липы, акации. О, эти ненавистные акации! Сколько мальчишеских ног пострадало от их иголок! Бегала детвора в чешках, сандалиях, а то и босиком. И не было недели, чтобы кто-то не наколол ногу. Лечились сами. Обоссав ногу, заклеивали ранку листом подорожника или одуванчика.

      Деревца сажали дружно: взрослые копали лунки, а малые носили воду из квартир. Пытались копать, но взрослые их прогоняли. Коломийцев ходил, похваливал. К окончанию работ он привёз малым ящик мороженого, а мужикам два ящика «Жигулёвского» пива. Довольны были все, кроме женской половины. Они насторожились – завтра мужьям на работу! Мужики заверили жён, что всё будет в лучшем виде. Окончание работ переросло в грандиозный сабантуй.

      Гулять собрались в беседке. Беседка была замечательная, большая, крашенная в ядовито-зелёный цвет, шестигранная, с шатровой крышей, увенчанной красной пятиконечной звездой. Женщинам было куплено вино, зефир, конфеты «Птичье молоко». В подъезде запахло соленьями и свежесваренной черемшой. Запах черемши перебивал все остальные и завоёвывал весь двор, проникая во все щели. Мальчишки бегали,

1

В советском прокате фильм шёл под названием «Четыре танкиста и собака». «Три поляка, грузин и собака» – распространённый в народе вариант. – Прим. ред.

2

Бухта – трос, свёрнутый кругами. – Прим. ред.