Епифоркино счастье. Алексей Будищев

ками кривились на его рваном полушубке, как улыбающиеся губы.

      Дорога шла полем. Белая снежная скатерть лежала направо, налево, вокруг, как хватал глаз, пересеченная кое-где неглубокими лощинками с чахлым кустарником. Было тихо и морозно; на небе выходили звезды; приближалась ночь. Епифорка то и дело обгонял по дороге возвращавшихся с базара односельчан и каждому рассказывал сызнова о своем новом приобретении, весело сияя глазами и подмигивая на лошадь.

      Он дал за нее двадцать рублей. Это совсем недорого, потому что лошадь хороша Она молода, на год моложе его Настьки, которой около Петрова дня исполнится 15 лет. Лошадь сытая, и если у неё выпятились ребра, то только потому, что она широка в костях. Епифорка боится только, что лошадь чересчур ералашна и здорова, как бык. Когда он привязал ее около винной лавки, лошадь оборвала узду и ушла.

      – Насилу догнал, – весело добавлял Епифорка, трогаясь в путь и умалчивая, что лошадь оборвала узду, во-первых, потому, что узда была мочальная и в двух местах надорванная, а во-вторых, оттого, что выходивший из винной лавки цыган здорово ввалил его коняке ременным кнутом.

      Епифорка уже приближался к дому.

      Он начинал зябнуть; мороз заползал в прорехи рваного полушубка и покусывал его малокровное тело.

      Он толкнул ногами лошадь.

      Дорога загибала направо, перебегала замерзшее озеро и поднималась на невысокий холмик к маленькой занесенной снегом деревеньке. Тут-то и живет Епифорка. У самой околицы он обогнал Абдулку, татарина из деревни Сюлявки, и рассказал ему всю историю о том, как его лошадь ушла от винной лавочки.

      – Карош лошадкэ! – заметил Абдулка, и в его косопоставленных глазках блеснула зависть.

      А Епифорка ласково послал лошадь рысью.

      – Ну, ты, ералашный!

      Ералашный, впрочем, от рыси упорно отказался.

      Через несколько минут Епифорка был уже дома.

      Когда он подъехал к своему дворику, из избы навстречу к нему выбежали жена и дочь. Фекла, желтолицая и низкорослая баба, увидев лошадь, даже руками всплеснула, а Настька просто-напросто захихикала. Епифорка степенно слез с лошади, оглядываясь, не видит ли его торжество кто-либо из соседей. Лошадь осмотрели со всех концов. Фекла высказала предположение, не стара ли она? Но Епифорка даже рассердился.