Пленник ее сердца. Тесса Дэр

ухмылке губы. На сей раз она зашла слишком далеко: это не просто вмешательство в его жизнь, это уже козни.

      Спиндл-Коув – удар ниже пояса.

      Гриффин никогда не бывал в этом городке, но зато хорошо знал репутацию этого места. Тихий курорт на морском берегу стал убежищем старых дев и туберкулезников. И те и другие здесь потихоньку чахли, с той лишь разницей, что первые еще находили в себе силы заниматься рукоделием.

      Опираясь на руку лакея, герцогиня вышла из кареты и сообщила:

      – Насколько мне известно, этот город изобилует незамужними девицами из приличных семей.

      Царственным кивком она указала на вывеску на доходном доме, где сдавались внаем меблированные комнаты, которая гласила: «Королевский рубин».

      Грифф в недоумении моргал, глядя на окна с веселенькими зелеными ставнями, тюлевыми занавесками и горшками с геранью на подоконниках. Скорее он согласится принимать ванну в компании акул, чем войдет сюда.

      Развернувшись, он пошел прочь от наводящего ужас дома.

      – И куда ты направляешься? – поинтересовалась герцогиня, едва за ним поспевая.

      – Туда. – Гриффин кивнул на здание таверны на другом конце площади, где на вывеске над красной дверью было написано: «Бык и цветок». – Собираюсь выпить пинту эля и чего-нибудь поесть.

      – А как же я?

      Грифф пожал плечами.

      – Ты вольна поступать так, как тебе угодно. Сними для себя апартаменты в «Королевском рубине». Наслаждайся морским воздухом. Через пару недель я пришлю за тобой карету. – Про себя же он добавил: «А лучше бы через пару лет».

      Лакей следовал позади герцогини с раскрытым зонтиком, который держал над ее головой, чтобы солнце не испортило ей цвет лица.

      – Нет, так дело не пойдет! – возразила она решительно. – Ты выберешь себе невесту, причем сегодня же.

      – Разве ты не понимаешь, каких барышень сюда отправляют? Таких, кого невозможно выдать замуж!

      – Именно так. И в этом суть. Ни одна из них тебя не отвергнет.

      Грифф даже растерялся от неожиданности, но потом, резко остановившись, развернулся к матери лицом:

      – Ты это серьезно? Я что, по-твоему, залежалый товар?

      По причинам вполне очевидным он никогда не обсуждал с матерью свою личную жизнь, но его затянувшееся воздержание ни в коей мере не было обусловлено тем, что он не нравился женщинам. Немало дам красивых, утонченных, чувственных с радостью разделили бы с ним постель сегодня же вечером. Гриффина так и подмывало сказать об этом герцогине, но ни один мужчина не посмеет позволить себе ничего подобного с собственной матерью.

      И она, похоже, интерпретировала его молчание на свой лад.

      – Я не говорю о твоей привлекательности как партнера в плотских утехах. Речь о другом: насколько ты годишься в мужья. Твоя репутация оставляет желать лучшего. – Герцогиня стряхнула пыль с его рукава. – И потом, ты не становишься моложе.

      – Ты считаешь, я старик? – Гриффину исполнилось тридцать четыре, и, по самым приблизительным оценкам, мужской силы у него