Море надежды. Мария Владимировна Устюгова

выглядел другим. Осунувшимся. В глазах – усталость войны, которую невозможно было стереть одним объятием.

      Поначалу всё казалось нормальным. Папа помогал в саду, играл с Масяней, которая сначала шарахалась от него, а потом привыкла и стала спать на его груди.

      Но постепенно что-то менялось.

      Первые рюмки – незаметно. Утром – чуть-чуть коньяку в кофе. Вечером – вино к ужину. Катя замечала, как дрожат папины руки, как тяжелеют его взгляды.

      – Папа, ты в порядке? – спрашивала она.

      – Всё хорошо, доченька, – но голос был натянутый.

      Однажды он поднял руку на Надежду. Замахнулся и остановился, осознав.

      – Я не понимаю, что со мной, – прошептал. – Война… она всегда во мне.

      Море стало его психологом. Он уходил на рассвете, бродил по берегу, говорил с волнами. В один из штормовых дней он чуть не утонул, будто пробуя на вкус границу между жизнью и небытием.

      – Я хочу вернуться к себе, – шептал он ветру. – Но не знаю как.

      Масяня, которая сначала не подпускала его близко, сейчас часто подходила к нему и сворачивалась клубочком на его груди, будто заполняя пустоту и говоря: "Я с тобой. Ты дома".

      Они выживали. Вместе.

      Панические атаки настигали Катю внезапно. Удушье, звенящий звук в ушах, невозможность вдохнуть. Надежда поняла: нужен санаторий, врачи, спокойствие.

      – Папа, мы ненадолго, – её голос дрожал. – Игорь, присмотри за домом.

      Игорь, похожий на актёра Игоря Петренко – усталого, с горькой складкой у рта, кивнул. Масяня жалась к его ногам, чувствуя напряжение.

      Шепси встречал июньское марево. Узкие улочки, где каждый камень пропитан солью и воспоминаниями. Море играло бирюзовыми оттенками, равнодушное к человеческим драмам.

      В санатории Катя впервые за месяцы почувствовала тишину. Надежда гуляла с ней по парку, держа за руку.

      – Мне страшно, мам, – шептала дочь.

      – Я тебя от всего защищу, – отвечала Надежда.

      А дома Игорь погружался в пропасть.

      Сначала был местный клуб "Якорь" – прибежище демобилизованных. Мужики с обожженными войной душами. Водка, истории о боевых товарищах, горькие песни под гитару.

      – Война не кончается в момент затишья, – говорил Серёга, бывший связист. – Она внутри.