Его строптивая любовь. Ирина Коняева

любые расспросы становятся бессильными.

      Мы молча спустились в столовую, где драконище вполне любезно поговорил с тётушками–поварами и самолично принёс мне кувшин компота и два огромных бутерброда.

      – Надеюсь, второй бутерброд не тебе?– скороговоркой произнесла я, чтобы поскорее приступить к еде.

      – Не жадничай, это перекус перед нормальным приёмом пищи, – с улыбкой сообщил брат.

      Кажется, начал отходить. Я решила не набрасываться с вопросами, а дождаться окончания ужина. Даже Баба Яга сперва кормила–поила, лишь потом с вопросами приставала. Будем руководствоваться народной женской мудростью.

      Рагнара здесь определённо любили, потому что стол накрыли совсем не студенческий. Глаза разбегались от различных кушаний, притом оформлено всё было не хуже, чем в ресторане.

      Я изо всех сил старалась молчать, но выходило у меня, видимо, не очень хорошо, потому что под конец ужина братец первым завёл разговор.

      – Смотри не лопни, – добродушно хохотнул он.

      «Время пришло», – поняла я.

      – Признаться, я уже на грани. Очень много вопросов без ответов. Меня сильно тревожит ситуация с мамой.

      – Откровенность за откровенность: я не хочу говорить об этой женщине.

      Его голос звучал холодно и твёрдо, хотя лицо всё ещё светилось, а глаза— улыбались. Старается меня не расстраивать, и держится по своему обыкновению.

      Однако я не могу пойти у него на поводу. Не в этом вопросе. Мама – это мама.

      Тьма согласно струится по венам, поддерживает моё решение. Я всё лучше её ощущаю и это придаёт уверенности.

      – Скажи то, что я должна знать, Рагнар. Она— моя ответственность,– неожиданно жестко произнесла я.

      Брови братца взлетели чёрными ласточками. Он прокашлялся, чтобы избавиться от застрявшего в горле удивления. Затем сделал глоток воды.

      Его неспешность наводила на интересные мысли. То ли мама действительно оказалась в крайне плачевном положении и нуждается во мне, а он не хочет испортить моё испытание в академии, то ли она сказала нечто такое, что в глазах Рагнара понизило мою значимость и теперь он не считается с моими желаниями (что вряд ли, очень вряд ли, я чувствую его заботу, просто переживаю).

      – Академия на тебя хорошо влияет,– удивил брат одной фразой.

      – Я никогда не бежала от ответственности, а в Эрмиде быстро повзрослела. Не думаю, что это влияние академии, скорее, нашего общения, – произнесла с достоинством.

      – Выходит, ты почувствовала Цитадель, но не почувствовала Академию, надо же,– заметил с озорными искорками в глазах Рагнар.

      – Я поняла, что Академия— тоже уникальный артефакт из другого мира, но давай всё же вернёмся к первоначальной теме разговора. Я понимаю, что она тебе неприятна, потому можешь фыркать и злиться, но, пожалуйста, рассказывай, что случилось и чем это чревато. Незнание меня убивает. Я не смогу настроиться на испытание, все мысли будут заняты произошедшим.

      Моя речь была предельно честна и открыта; я не таилась, не закладывала