Пробуждающий. Катя Моссин

толпами в высоких седлах-хаудах, и марширующие под оглушительную музыку отряды обнаженных покрытых серым пеплом аскетов возглавляли процессию. Рев труб, свистки, звуки мантр и мелодии бхаджанов сотрясали воздух, и эта какофония торжества жизни исходила из огромного невидимого купола нерожденного звука «Ом», накрывшего долину.

      Звук этот породил всех существ, все неодушевленные предметы и объекты. Рожденные из семени мириада отцов и яйцеклеток бесчисленных матерей, все живущие были потомками этой Вселенской вибрации; Звук пронизывал их, и Его эхо то откатывалось, как прибой, то снова набегало на берега человеческих тел.

      …Чрезвычайная чувствительность, развившаяся в процессе садханы, одарила его необычайной проницательностью. Он наблюдал за медленно движущимися водами Ганги и людской массой на берегах реки, обонял запахи благовоний и пищи, вдыхал пряный аромат пыли, превращенной миллионами босых ног в мелко смолотую муку судеб – и весь этот экзистенциальный коктейль насыщенного эликсира вечности, смешанного со жгучей хрупкостью быстротечной Жизни, сводил с ума, опьянял. Магия йоги позволяла видеть бесконечный шлейф воплощений: даже здесь, на Кумбх Меле, духи входили в капсулы эмбрионов, уже начавших медленное превращение в трупы, подготовку к следующим трансформациям. В момент смерти кожура перезрелого плода лопалась, изливая семена самскар[119], неисполненных желаний, печалей и привязанностей – и сквозняк Времени подхватывал и уносил аромат души, сознание. Все эти тела были приговором Времени, а человеческие желания – блуждающим эхом в комнатах и лабиринтах судеб. Интенсивность позывов и влечений (зачастую приземленных, если не низменных) продлевала время пребывания заключенного в камере тела. Прирученные и умиротворенные, они могли превратить тюрьму во дворец. Здесь, в материальном мире, духовный прогресс зависел лишь от мотивов.

      …Наконец, они нашли нужный лагерь и после непродолжительной суеты с размещением поспешили к реке, чтобы успеть совершить омовение: для этого ритуала день был самый благоприятный. Вода оказалась ледяной, купание стало настоящим испытанием, но, просохнув, он почувствовал себя великолепно. Ближе к вечеру с реки начали возвращаться паломники, и он разговорился с одним из них. Выяснилось, что этот садху остановился в лагере, организованном свами, чье имя было ему хорошо знакомо. Некоторое время назад, в Бенаресе, он лично посвятил этого свамиджи в Крию по распоряжению Гуру. Садху проводил их до нужного места, и свамиджи чрезвычайно ему обрадовался. Им был устроен настоящий VIP-прием, включавший бесплатное размещение в персональном шатре, больше походившем на бунгало. По меркам Мелы это было роскошью. В течение двух дней они наслаждались атмосферой праздника; однако несмотря на занятость и новые впечатления, он постоянно возвращался мыслями к значению ритуального омовения.

      Воспринимая различные ментальные волны, он начал подозревать, что посланники Владыки Смерти, Ямадуты[120] и другие астральные существа, анализирующие человеческие кармы и судившие людей по их делам,

119

Самскары – мысленные отпечатки, бессознательные и остаточные воспоминания, составляющие основу кармических импульсов и тенденций. В индуистской философии самскары – основа для развития кармы. Каждое действие или намерение оставляет в сознании впечатление, воздействие, отпечаток, или самскару. Затем самскары ждут волевого осуществления в будущем данного индивида в виде скрытых ожиданий, обстоятельств или подсознательного чувства необходимости действия. Самскары проявляются как тенденции, кармические импульсы, подсознательные впечатления, задатки привычек или врожденных предрасположенностей.

120

Ямадуты – астральные существа, слуги Бога смерти, Господа Ямы.