(тут будет книга создана). Роман пишется. Нина Острун

вот еще вариант структуры моего романа. Покажу героя не в событиях, диалогах, поступках, а как-то иначе. Например, глазами его знакомых, друзей или случайных попутчиков. И закрутится калейдоскоп разных его граней. И проявится мой герой то добрым и отзывчивым, то холодным и расчетливым. А то внезапно откроет такие черные свои стороны, что даже я, автор, в испуге отброшу ручку в сторону, и, потрясенная, задам ему вопрос: «Как ты мог так поступить!?»

      Но продолжу писать. И исследовать. И анализировать. И помещу героя своего в ситуации, где он сможет переосмыслить свою жизнь. И стать иным.

      И всё это глазами других людей. Представляете? А сам герой так и не появится в моей книге.

      Впрочем, нет, я дам ему слово. В самом конце романа. На последней странице. Тогда и прозвучит его монолог. Искренний и яркий. И кусочки разнообразных мнений о нем сольются в единую картину. И предстанет герой во всей своей чистоте, естественный и честный. И многое о нем станем нам ясно. А читателю станет нестерпимо жаль прощаться с героем на пороге его новой жизни.

      С этим я отпущу героя. Хотя и мне совсем не захочется прощаться с ним, обновленным.

      6

      Конечно, совсем «с нуля» образ главного героя моего романа не создастся. Хочется моим друзьям и знакомым или нет, а героя я наделю их чертами. И кто-то узнает себя в фразах, частенько употребляемых к месту и не очень. Или в сутулом силуэте и покачивании при ходьбе. Кому-то обязательно покажется знакомой манера небрежно завязать шарф. И вечный беспорядок на рабочем столе непременно напомнит кому-то о его собственном кабинете. Что ж поделаешь! Все, окружающее и встречающееся ежедневно дает пищу для ума. Все детали этой ежедневности копятся в памяти. И я, подобно Плюшкину, тащу всё в свою записную книжку со словами «Авось пригодится». Вот и пригодилось. Правда, подобно Плюшкину, мне частенько сложно найти вот именно ту запись, и именно ту зарисовку в ворохе многолетних моих накоплений. Тогда на помощь придет отточенный годами навык сохранять в памяти ощущения, впечатления, сочетание звуков-запахов-видов. И если я не смогу в точности воспроизвести гневный монолог будущего моего героя, я непременно вытащу из памяти как в тот день красиво смотрелись облака на закате. И какой запах стоял в комнате. И опишу этот монолог не в фразах, а в ощущениях того вечера. И станет эта сцена многослойной и объемной. Как в театре. А читатель почувствует себя то ли зрителем, то ли участником. И станет он сопереживать плачущей от несправедливых слов женщине, сидящей напротив героя в залитой вечернем солнцем комнате. Хотя возможно и примет сторону героя, не желающего продолжать легкий флирт и, с интонациями учителя, отчитывающего свою vis-a-vis. Как знать. Я не хочу навязывать читателю свою точку зрения. Я просто покажу своего героя разным. В разных ситуациях. В разное время. И с разными людьми.

      А уж читателю предстоит самому решать, чью сторону он примет.

      7

      Как трудно двинуться