Иисус Неизвестный. Дмитрий Мережковский

понял, может быть, Иисус, что «враги человеку – домашние его», и если о друге Своем, Лазаре, плакал, то, уж конечно, и о нареченном отце Своем, друге, Иосифе.

      VIII

      Вот одно из двух, для нас явных событий в тайной жизни Иисуса, а другое, почти одновременное, – более исторически твердая точка, чем даже Рождество Христово, – смерть императора Августа, в 14-м году нашей эры, 18–19-м – Иисусовой жизни. Линией, проведенной между этими двумя событиями, может быть, и делится вся человеческая жизнь Иисуса, как таинственной чертой Преполовения – Полдня.

      IX

      «Вышло в те дни повеление от кесаря Августа», – соединяет Лука Рождество Христово с веком Августа; то же делает Виргилий, за 40 лет до Р. X., сам того, конечно, не зная, в мессианском пророчестве:

      Снова и Дева грядет. Век Золотой наступает;

      Новое Чадо богов с неба на землю нисходит.

      Jam redit et virgo, redeunt Saturnia regna,

      Jam nova progenies coelo demittitur alta.[296]

      Слава в вышних Богу и на земле мир, – ангелы поют на небесах, в Золотой Век мира – век Августа. «Римского мира величие безмерное», immensa romanae pacis majestas,[297] – новые ли, для нового вина Господня, мехи, или все еще старые? Как бы мы ни ответили на этот вопрос, то, что Иисус родился под сенью «Римского мира», больше, чем простая случайность.

      Никто, зажегши свечу, не ставит ее… под сосудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет. (Лк. 2, 33.)

      Только один был подсвечник для свечи Господней в тогдашнем человечестве, – Рим. Церковь Вселенскую мог основать Петр только здесь, в Риме, потому что «Рим» значит: «мир», «вселенная»; и только отсюда, из «Римского мира», pax Romana, мог быть проповедан «мир Божий», pax Dei.

      Так по нашему земному разумению. Но, может быть, по вечному не так

      Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как дает мир, Я даю вам (Ио. 14, 27.)

      Это и значит: мир Свой даст Господь не так, как дал Рим: надо сделать между ними выбор.

      «Я победил мир» (Ио. 16, 33), мог бы сказать и Август, но как не похоже на Иисуса, – и опять надо сделать выбор.

      X

      Если строительных дел мастер, Иисус, ходил с нареченным отцом Своим, Иосифом, на отхожие промыслы, что очень вероятно,[298] то мог быть и на стройке Августова храма, воздвигавшегося в те дни царем Иродом Филиппом, на высокой скале у подножья Ермона, над посвященной богу Пану, подземной пещерой, откуда били светлые ключи Иордана, в многоводных и густолиственных рощах той самой Кесарии Филипповой,[299] где лет двенадцать спустя Петр скажет Господу: «Ты – Мессия, antach Meschina» (Мк. 8, 29) и услышит от Него впервые, что «Сыну человеческому должно быть убиту» – распяту (Лк. 9, 29.)

      В тех же самых местах, лет двенадцать назад, Иисус, говоривший, вероятно, по-гречески,[300] мог прочесть посвятительную «божественному Августу», Divus Augustus, на плите белого мрамора,

296

Virgil., IV, eklog., v. 6–7.

297

Plin., Hist. natur., XXVII, l.

298

«Иду строить дома», – говорит Иосиф в «Протоевангелии от Иакова», IX, 3.

299

Klostermann, Mattheus, 139. – Rohrbach, Im Lande Jahwe und Jesu, 267–268. Schneller, Evangelienfahrten, 201. – Keim, II, 541, 547. – Osk. Holtzmann, Leben Jesu, 248. – Renan, Vie de Jesus, 1925, p. 152.

300

В этом лучший знаток Иисусовой речи на Его родном, арамейском языке, G. Dalman, Jesus-Jeschua, 34, не сомневается. Так же как все римские чиновники в провинциях, Пилат говорит с Иисусом, должно быть, на простонародном греческом языке, «общем», koin è, и Тот понимает его, кажется, без переводчика, Мк. 15, 1–6. – А. Neumann, Jesus, 57.