Медвежий умысел. Владимир Артёмов

резавший плечи.

      –Потому что от нас всех слишком много шума! Я не слышу собаку. Если она на той стороне реки, то меня найдет, если на этой, то вас попусту услышит… Втроем это целый отряд марширует. А так я буду слышать получше и когда Грай нащупает «мишку», я вам «откричусь» и мы все вместе его… – с этими словами Георгич глотнул из своей плоской фляжки из нержавейки которую все время носил с собой.

      Я украдкой глянул на Олесю, пытаясь уловить ее реакцию, что она думает по поводу того, что Георгич пьет, вот так вот без закуски и не за столом. Но она казалось даже не обратила внимания, а сняла кепку и достала телефон. И тут я увидел наконец-то ее лицо полностью. Лет тридцати. Темно-русые волосы двумя волнами ниспадали почти до груди, так что погоны опять стало не видно. Чистый без единой морщинки умный лоб, с тонкими словно заостренные косы бровями вразлет. Карие миндалевидные глаза с какой-то хитринкой. Нос какой-то непонятной формы, то ли курносый то ли наоборот, но что-то похожее как у кукол. Алые выделяющиеся на слегка бледном лице губы, не пухлые, но большие отграничивающие нежный полуовал подбородка.

      «Еще бы родинку и она была бы вылитая Мерлин Монро!» – подумал я.

      –Связь есть! Три палки! У меня МТС! «Инета» почти нет, «ешка»! – комментировала Олеся информацию с экрана своего телефона.

      А я в это время смотрел на ее маникюр. На тонких пальцах красовались аккуратно срезанные ноготки, покрытые глянцевым нежно розовым лаком и по краю подведенные белой тонкой полоской.

      «Да уж, – снова подумал я, – и вот с такой красотой она пошла в лес продираться сквозь бурелом за медведем!»

      Из-за мешковатого ВВЗ я не мог понять какой она комплекции. Ростом участковая была где-то с меня-среднего, может чуть ниже. А вот худая или нормального телосложения я пока не мог понять. Заправленные в берцы штаны «полевки» подчеркивали стройные ноги, но нельзя было с точностью сказать насколько была стройна их обладательница выше.

      –Все, я пошел! – произнес Георгич закидывая обратно на плечи рюкзак.

      Потом он взял в руки ружье и рацию и сказал:

      – Проверим связь! Я отойду немного. Канал у тебя тот же? – обращаясь то ли ко мне, то ли к Олесе.

      –Добро Георгич, – проговорил я, перестав наконец исподволь разглядывать вспотевшую от ходьбы капитаншу и включив рацию.

      Я тоже порядком взмок. Ружье еще с непривычки как не родное было. Тяжелым неповоротливым казалось. Хоть по весу оно было три шестьсот, но этот вороненый ствол постоянно норовил за что-нибудь зацепиться или выскользнуть из рук. Потом конечно привыкаешь, но поначалу. Лишь на второй, третий день интенсивной носки, начинаешь чувствовать его как нечто неотъемлемое. Как телефон, что ли. Но нужно было время. Пока оно мешало идти и наслаждаться видами, да и вообще смотреть по сторонам.

      –Чего ты все меня изучаешь? – спросила Олеся, когда Георгич ушел. Ее красивый лоб поблескивал на солнце, от испарины и она сидя