Твари из Рая. Сергей Баунт

ответил капитан. По голосу было понятно, что он недоволен.

      Внизу, в свете прожектора, снова началось шевеление, и я перестал обращать внимание на все остальное.

      Время для меня остановилось. Я целился, выбирая тварь поактивнее, могущую повести своим примером других, стрелял, снова целился, снова стрелял. Менял время от времени, пустой магазин на полный, смахивал пот и матерился. Краем уха я улавливал очереди других ребят – значит, живы, значит, держимся.

      Вдруг все стихло. Лишь ставший уже фоном вой тварей в лесу висел над миром. Я еще минуту вглядывался в шевелящиеся тени внизу – раненные уроды уползали в кусты, а оттуда никто больше не появлялся.

      Все, пора идти проверять лагерь. Напоминая об этом, из рации зазвучал голос Смирнова:

      – Отбой. Все на зачистку. Паша наблюдает.

      – Есть, командир! – Павел, как всегда, был серьезен. Остальные, тоже отозвались, но не по-армейски, а кто во что горазд. Я тоже буркнул, что понял и выполняю.

      Как только я перестал стрелять и очнулся от горячки боя, тотчас вернулись мысли об Ольге – где она? что произошло?

      Наверху было еще не так темно, как казалось мне, когда я глядел из амбразуры. Но все равно, я нацепил и включил налобный фонарь. Береженого бог бережет. От командирского блиндажа послышались голоса. Я узнал Палыча, второй был незнакомым – наверное, тот спецназовец, что остался целым. Уловив обрывки фраз, я понял, что говорят про вертолетчиков, похоже, все-таки собрались лететь.

      Голос Смирнова стал громче, я понял он злится. Теперь фразы были слышны отчетливо – он втолковывал собеседнику, то, о чем я только что думал. Сначала надо проверить территорию, найти и прикончить спрятавшихся тварей и только потом можно заниматься другими делами. Однако спецназовец тоже повысил голос. Он требовал немедленно идти к вертолету. Командира надо срочно эвакуировать.

      Пока они препирались, дело шло – ребята один за другим докладывали об окончании проверки. Я тоже закончил, доложил, еще раз оглядел свой сектор – не забыл, чего? – потом опять направился к «карцеру». Никак не верилось, что Ольги нет. Словно наваждение – появилась и исчезла.

      – Кислицын! – заметил меня Палыч. – Иди сюда, поможешь.

      Я скривился, меня сейчас больше всего интересовала моя бывшая подруга, но промолчал – командир ни в чем не виноват.

      – Что делать? – я подошел к блиндажу.

      – Сейчас еще Саня подойдет, поможете раненного до вертушки дотащить.

      – Понятно. Сделаем.

      Смирнов повернулся к спецназовцу:

      – Теперь пошли, надо летунов тормошить, а то они до сих пор молчат.

      Старший спецназа оказался тяжелым. Он так и не пришел в себя и его пришлось нести на носилках. Мы с Саньком уже прошли почти полпути до вертушки, когда по ушам резанул дикий вопль. Шедшая рядом с нами медсестра Лена присела и закрыла лицо руками. Мы резко опустили носилки и схватились за автоматы. Глухо защелкал пистолет. Возле вертушки происходило что-то очень нехорошее.