Страсти оперной дивы. Марина Серова

выхватив укрепленный на голени нож, вонзила его в горло уже вновь готовившемуся к атаке псу.

      В отличие от номера, в коридоре освещение было вполне приличным, и можно было ясно разглядеть лежащего в луже собственной крови огромного ротвейлера.

      Изольда, оторопело молчавшая все несколько секунд, которые занял инцидент, обрела голос и заверещала так, что слышно было, наверное, на противоположном краю нашего славного города.

      Одна за одной распахивались двери в коридор, и из них выскакивали перепуганные, заспанные люди, не понимающие, в чем дело. Выбежал из номера Чаркин, вышел Земелин, а знаменитая певица все вопила что есть мочи, не в силах успокоиться.

      – Иззи, ну все, все… – говорил Земелин, обнимая ее за плечи и пытаясь завести в кромешную тьму люкса, в котором так и не был включен свет. – Все закончилось. Женя, посмотрите там… все в порядке?

      Но в руководящих указаниях я не нуждалась. Истерика Изольды наконец разрешилась рыданиями, она склонилась на плечо к Земелину, орошая слезами белоснежную рубашку, и, придержав обнявшуюся парочку на пороге, я обошла и внимательно осмотрела номер, врубив на полную мощность все имевшиеся в наличии светильники.

      Но похоже, кроме ротвейлера других нежданных гостей у нас не было.

      – Все чисто, можете проходить, – сообщила я, снова выйдя в коридор и застав там растерянного парня с ресепшена, тоже прибежавшего на крик.

      Он-то и был мне нужен.

      – Кто впустил сюда собаку? – тоном, не сулившим ничего хорошего, начала я.

      – Собаку? Какую собаку?

      – Вот эту, – указала я на лужу крови.

      – Эту? – оторопело посмотрел парень. – Я не знаю… я только вечером заступил… При мне никто не входил…

      – В самом деле? Так что же она – из воздуха соткалась? Кстати, не кажется, что не мешало бы прибрать здесь?

      – Да… конечно… обязательно… Я сейчас позвоню…

      – Мы съезжаем немедленно! Немедленно!! – кричала из номера уже обретшая дар речи Измайлова.

      – Иззи… бу-бу-бу… – слышались успокаивающие басовые интонации.

      – Но это невозможно!

      – Бу-бу-бу…

      – Меня чуть не убили!

      – Бу-бу… бу-бу-бу…

      Между тем юноша уже исчез из поля зрения, и на его месте вскоре появилась тетенька с ведром и шваброй, а также еще один мужчина, по-видимому, охранник, но уже другой, не тот, что дежурил здесь утром. Он нес большой кусок черного полиэтилена. Завернув в него труп ротвейлера, он удалился с этим трофеем в неизвестном направлении.

      Тетенька вытерла кровь, и вскоре в коридоре восстановились тишина и покой, и только из номера Измайловой время от времени доносились редкие всхлипы.

      Деликатно постучав, я вошла, застав трогательную сцену – Он и Она на диване, доверчиво склоненная на плечо голова и мужественная рука, ласково гладящая смоляные локоны.

      – Э… э…