Леди исправляет прошлое. Мстислава Черная

хотя поздно, конечно, об этом думать. Оправдать страх предстоящей церемонией? Иного на ум не приходит.

      – Л-лорд, – заикаюсь я.

      – Леди, вам дурно? – с заботой продолжает он и тянет меня к ближайшему креслу. – Присядьте, леди. Сейчас я налью вам воды.

      И отравы. Я достаточно узнала нового Хранителя, чтобы понять – никакого завтра уже не будет, лорд Гельдерн примет меры прямо сейчас. У такого человека как он, во внутреннем кармане должно быть несколько пузырьков с видами яда на все случаи жизни.

      – Нет, то есть, да… не беспокойтесь. Я спустилась поклониться супругу. Хотя между нами не было семейного тепла, лорд защитил мою честь, дал мне своё имя и никогда не обидел.

      Достаточно правдоподобно?

      Едва ли Хранитель верит.

      Он силой усаживает меня в кресло, отходит к угловой тумбочке. На ней графин с водой в окружении хрустальных стаканов. Лорд берёт один, наливает воду, а затем из внутреннего кармана достаёт пузырёк из тёмного стекла.

      Я ведь не смогу не выпить, да? Разбить бокал не решение.

      Но раз лорд капает пахнущую валерианой тёмную тягучую жидкость открыто и также открыто подаёт мне, можно быть уверенной, что яд не действует моментально. Приняв бокал, я медлю, принюхиваюсь. Сильная валериана маскирует запах жжёного пера и нотку ванили. Именно такое сочетание мне однажды попалось. Название у яда затейливое “Десять тысяч ударов сердца”. У меня будет около получаса? Отлично, мне хватит.

      Залпом выпив воду, я опускаю хрусталь на широкий деревянный подлокотник.

      – Спасибо, лорд. Мне стало легче, – мне действительно легче, то ли валериана успокоила, то ли осознание неизбежного конца. – Я поклонюсь мужу.

      – Да, леди, – улыбается мой убийца и даже галантно помогает встать.

      Вниз не провожает, по лестнице я спускаюсь одна, крепко вцепившись в перила. Ощущения странные – у меня леденеют кончики пальцев ног, и это явно действие яда. Кажется, у меня несколько меньше времени, чем полчаса.

      Я вхожу в траурный зал.

      Покойный, облачённый в парадный мундир, устроен на постаменте в подушках полулёжа-полусидя, горят свечи. Кроме меня никого. Улыбнувшись, я быстро сдёргиваю с себя пояс и связываю ручки двустворчатых дверей – так себе защита, но хоть что-то.

      Пальцы на ногах онемели, и холод поднимается вверх по стопам.

      Не отвлекаясь, я вытаскиваю из лифа дневник, стираю с обложки запирающую руну, а затем отбираю у супруга ритуальный клинок. Есть что-то забавное в том, что оружие, благословлённое в светлом храме будет использовано для тёмной магии крови. Я рассекаю на ладони кожу и заливаю дневник алым.

      – Тринки каи вену! – шепчу я.

      Холодно…

      Ну же! Я добавляю порез.

      Что-то начинается, будто набирает обороты невидимое колесо.

      Страницы словно оживают, откликаются на мой призыв шелестом и покрываются следами тлена. Пятна густеют, расползаются. Чернота будто пожар обугливает страницы, и дневник в моих руках рассыпается в прах. Порыв