И заблестит в грязи алмаз. Илья Игоревич Иващенко

этим удачно загорелся красный сигнал светофора, не доехав до пункта своего назначения еще целых три с половиной остановки.

      – Да уж, отличное начало дня… – удрученно пробормотал себе под нос юноша, параллельно натягивая на голову капюшон в стремлении спрятаться от окружающего мира, невольным свидетелем несправедливости которого ему, по собственному, разумеется, ошибочному убеждению, почему-то доводилось становиться гораздо чаще всех остальных.

      Энвидию казалось, что остававшиеся в автобусе очевидцы его фиаско обязательно будут смеяться и, проезжая мимо, тыкать в него пальцами, подшучивая над неудачливостью самого инициативного слабака, зачем-то добровольно, без какого-либо резонного повода выигравшего негласную гонку имени «того, кому больше всех надо». Поэтому, достигнув ближайшего по пути следования переулка, он тотчас же воспользовался возможностью скрыться в его привлекательном лабиринте из проходов, дворов, магазинов и учреждений. В действительности же о какой-либо сплоченности его однопутников в каком бы то ни было коллективном устремлении, само собой, говорить не приходилось: все пассажиры целиком и полностью были увлечены исключительно лишь собственными переживаниями, и даже те из них, кто своими глазами наблюдал всю ситуацию от начала и до конца, в оправдание позиции безучастного зрителя старательно продолжали делать вид, что ничего необычного не произошло, лишь загадочно улыбаясь либо в экраны телефонов, либо в окна ПАЗа.

      Энвидий неторопливо шагал по Красноармейскому переулку родного населенного пункта. Город этот, кстати сказать, носил гордое название Рандомля и представлял собой самый обыкновенный провинциальный российский городишко с населением около ста пятидесяти тысяч человек, затерявшийся на карте где-то среди множества таких же своих собратьев по несчастью в тени регионального центра и иных крупных очагов цивилизации.

      Сапожников изо всех сил пытался не думать о случившемся и стереть злополучный эпизод из памяти, хоть его все еще пылающие кровью уши этому активно и противились. В попытке переключиться он принялся вдумчиво изучать вывески и витрины заведений, уютно расположившихся по обе стороны от проезжей части улочки. Проанализировав окружающую обстановку, его проницательный ум пришел к занимательному наблюдению: если уездный город N в конце первой четверти XX века мог похвастаться таким большим количеством парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что казалось, что его жители рождались лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть, то, в свой черед, современный аналог уездного города N почти сто лет спустя уже мог похвастаться таким большим количеством кофеен и кальянных, что казалось, что его жители рождались лишь затем, чтобы выпить чашечку эспрессо, съесть фруктовый чизкейк и сразу же раскурить кальян. Ну и в конечном счете тоже умереть, под конец жизни утилизировав весь объем причитающихся им долей