Человек книги. Записки главного редактора. Аркадий Мильчин

деятельный – и пассивный, склонный плыть по течению, ничего не предпринимая;

      • скромный – и тщеславный;

      • упорный, упрямый – и легко поддающийся влияниям;

      • педант, обожающий порядок, – и неряха, из лени палец о палец не ударяющий, чтобы поддерживать порядок повседневно;

      • дисциплинированный – и расхлябанный;

      • быстро соображающий (схватывающий на лету) – и крепкий лишь задним умом (особенно в споре);

      • настойчивый в достижении важной цели – и нерешительный, готовый отступить при столкновении с трудностями, не умеющий противостоять агрессивному или грубому нажиму; за признание за собой последнего отрицательного качества я подвергся критике Мариэтты Чудаковой, сторонницы взгляда, что мужчина должен быть мужиком, умеющим постоять за себя, защитить свою семью, друзей и т. д.; с ней трудно не согласиться, но, с другой стороны, люди не могут быть и не бывают одинаковыми, а если все будут мужиками, то тогда что – кто кого перемужичит? К тому же пожертвовать собой за близких я вполне способен, но считаю, что добиваться своего можно не только мужиковатостью;

      • щедрый – и скуповатый, расчетливый;

      • неуступчивый, когда это касается исповедуемых принципов, – и больше склонный к компромиссам (к худому миру), чем к доброй ссоре;

      • безрассудный – и трусоватый;

      • доброжелательный к людям – и равнодушный, безразличный к ним;

      • сопереживающий – и черствый;

      • склонный к самоедству, готовый покаяться, если чувствую за собой вину, – и с трудом воспринимающий критику.

      И не могу сказать, чего во мне больше – хорошего или плохого.

      Для чего я это написал?

      Чтобы предупредить читателей этих записок, если таковые все же найдутся, что я предстану в них в более благостном виде, чем был на самом деле.

      А еще я должен обязательно отметить одну особенность моего характера, которая очень мне мешала в жизни и работе, а именно робость, стеснительность. Отсюда стремление не выделяться среди других, быть как можно менее заметным и соответствующим образом одеваться.

      Одна наша знакомая художница, с которой мы не виделись много лет после окончания института, встретившись со мной и женой, подметила: «Аркадий не изменил стилю своей одежды». И это была правда. Всегда предпочитал холодные, синеватые тона.

      Я всегда ощущал себя в компании человеком очень скучным, не знающим, о чем говорить с окружающими, и загорающимся только от разговора о работе.

      Неуверенность в себе – один из моих комплексов. Он несколько ослаб после того, как в доме моего приятеля Юры Лейтеса в Москве (было это еще в годы учебы в институте) графолог, посмотрев на мой почерк, уверенно сказал, что это почерк человека талантливого. Не особенно доверяя графологическим выводам, я тем не менее с тех пор почувствовал себя несколько увереннее: «А вдруг правда?»

      В первой части записок папа рассказывает о своих родителях и запорожском детстве, а начинает этот рассказ