Будь моей парой. Юлианна Клермон

сестра отца, Поллет, возвращалась из школы. Один взмах лапы, и на её лице на всю жизнь остались рваные шрамы. С того дня в сердце отца поселилась истовая ненависть к Оборотам. Хотя виновными признали людей, для него это уже не имело значения.

      Спустя двадцать лет родилась я. Отец тогда работал младшим лаборантом и первым узнал, что я – немаг. И это значило, что моя кровь будет спасать жизни ненавистным ему Оборотам.

      – Ну нет, вы её не получите, – пробормотал родитель и подменил данные.

      После выписки из роддома отец настоял на переезде в глухую деревеньку Да́ринку. Там позже родились мои братья и сёстры, к счастью, обычные люди. Отец продолжал работать в лаборатории в Пересвете, каждый день проезжая десятки километров.

      О том, что я – немаг, не знал никто, даже мама. Но всё едва не раскрылось, когда мне исполнилось шесть лет. Меня готовили к школе, и в одно из воскресений августа мама уговорила отца взять меня с собой на городскую ярмарку.

      Я сидела на скамейке, когда мальчишка, присевший рядом, вдруг зарычал и обернулся. Мгновенье, и вот уже на месте ребёнка беснуется медведь. Сначала я не почувствовала боли. Краем глаза заметила, как мать мальчика оборачивается и прижимает тело сына к земле. Только после этого пришла острая горячая боль, и я потеряла сознание, а очнулась уже в больничной палате. Рядом мной сидел папа. Он гладил мои волосы и молча плакал.

      Мама подскочила откуда-то сбоку, схватила меня за здоровую руку и запричитала, но папа на неё шикнул и попросил выйти на несколько минут.

      В тот день я узнала и то, что я – немаг, и то, почему папа это скрывает. Он сказал, что в этот раз ему, как ведущему лаборанту, снова удалось утаить некоторые результаты моих анализов, но мне в дальнейшем следует быть осторожной, чтобы об особенностях моей крови никто не узнал.

      В больнице я провалялась чуть больше месяца. А когда выписывалась, была абсолютно уверена в выборе профессии – я решила помогать людям снова стать здоровыми.

      В школу я пошла годом позже, а на память от встречи с медведем, первый оборот которого случился на три месяца раньше срока, мне остались четыре неровных шрама длиной десять сантиметров, тянущихся наискосок от левого плеча к правой груди.

      Родители мальчика выплатили нашей семье хорошую компенсацию и принесли искренние извинения. Первый раз оборот зверя случается, когда ребёнку исполняется десять лет. Почему медведь проснулся раньше времени, так никто и не понял.

      Дипломатическая миссия, с которой Обороты находились у нас, была срочно свёрнута, медведи перешли в свой Мир, а я стойко невзлюбила всех их представителей и заработала комплекс неполноценности, не позволивший наравне с ровесницами в отмеренный срок начать нормально встречаться с парнями.

      Дожив почти до двадцати пяти лет, я никогда не заходила дальше поцелуев, посылая куда подальше особо настойчивых кавалеров.

      Я жутко стеснялась своих шрамов и, твёрдо решив, что семейная жизнь меня не прельщает, посвятила себя медицине и полностью отдавалась этому делу.

      И