Сёстры. Ирина Королькова

Марии в родне рассказывали часто, я не раз слышала её, но обдумывать начала много позже. Возникали образы от старых снимков, как из тумана проступали лица двух женщин. Они проявлялись, обретали очертания, как на фотографиях, опущенных в лотки с жидкостью под красным фонарём. В воображении слышались голоса. Бабушки-сёстры становились живыми, словно стоящими рядом со мной. Вижу, как наяву картины чужого прошлого, когда путешествовала в тех местах, где они были. Волнения собственной жизни принесли понимание поступков и желаний ушедших. Когда мне плохо или хорошо, в страхе, тревоге, в удаче и радости обращаюсь к ним: «Род мой, предки, помогите. Защитите меня и детей моих. Покажите путь, успокойте, дайте сил. Всех вас поминаю – Анна, Мария, Михаил, Владимир, Катерина, Василий, Пётр…»

      Прадед говорил своим детям Анне, Марии и Ивану, что они чалдоны, и предки жили между Чалкой и Доном. Я сомневаюсь. Действительно, есть история о народности с места, где сливаются Чалка и Дон, и жили там исконно русские племена, ставшие первыми переселенцами в Сибирь, прибывшими в район Омска. По определению в словаре чалдон – это бродяга, беглый, каторжный, варнак. Только чалдоны с желтоватой кожей, суженными глазами не очень похожи на мою родню, светловолосую, рослую и голубоглазую. Не были предки первыми переселенцами и не жили на территории ныне сильно пыльной Омской области.

      Ионовы

      В Сибирь семья Ионовых переселялась большим обозом в 1921 году. В селе близ Самары они были крестьянами-середняками. Деньжата водились, но богато не жили. Сеяли пшеницу для себя и на продажу. Держали в хлевах скот – дойных коров, свиней на убой, лошадок для пахоты.

      Матвей и его два брата подумывали уехать с обжитого места после революции, но засобирались в двадцатом году. Всё имущество распродали, выручили хорошую деньгу. Должно было хватить на дорогу и на первое время.

      Отправились в долгий путь в апреле, ранней и необычно жаркой весной, когда просохли дороги от грязи. Двигались грузовыми повозками, запряжёнными в одну лошадь с высокими бортами и крытыми поверху шатрами. Снарядили шесть возов. Сгрузили провизию: мешки с семенной картошкой, вяленое мясо, завёрнутое в тряпицы просоленное сало.

      Переселялись с Поволжья. Словно кто-то тайно шепнул братьям, что нужно спешно уезжать. Гнал из дома голод, который наступал с осени прошлого года. Перезимовали тяжко, скупились в тратах, готовясь в дорогу. К весне 1921 года ели прошлогодние жёлуди, молодую наросшую траву – лебеду, клевер, кандык, согнали со двора собаку.

      После революции трудно было прокормить большое семейство. С семнадцатого года ввели хлебную монополию. Излишки зерна должно было передать в распоряжение советов. У крестьян излишков не бывает. Урожай делили на еду, семена и продажу. Продотряды стали отбирать запасы силой под флагами продразвёрстки. Красные демоны выгребали все из амбаров. Обыскивали усадьбу, находили схроны и оставляли без семян на будущий год. Все пускали как излишки и отправляли в центр, в города, на прокорм