Тропа Шамаша. Александр Зозуля

которые понятия не имели, что пломбир гораздо вкуснее облизывать молча. Офицер, почувствовав себя неуютно от такого соседства, решил пересесть на другую скамейку – к бабушке, сосредоточенно кормившей сдобой наглых голубей. Вставая, он услышал характерный «шмяк» и оглянулся – на том месте, где он только что сидел, красовалась солидных размеров клякса птичьего помета, а на ветке над лавочкой чистил перья отбившийся от стаи неприлично белый голубь.

      Школьницы, переглянувшись, дружно прыснули, и Соболь поспешил удалиться. «Вот черт! Могла ведь сорваться встреча, – подумал он. – Как бы я с таким украшением на форме сейчас пошел к уважаемому человеку».

      Процедура допуска в сердце финансовой империи заняла две-три минуты – охрану, видимо, предупредили заранее. Тимуру Олеговичу впервые шел по этим коридорам, отделанным так, что рядовой житель какого-нибудь Затеряшинска наверняка должен был остолбенеть здесь в благоговейном ужасе. Но Соболь чувствовал себя уверенно – бывали в приличных местах, бывали.

      А вот кабинет Беркульского его все-таки поразил. Не кабинет, а настоящая выставка русской иконописи. Чувствовалось сразу – на посетителя взирали не жалкие потуги современных ремесленников, не новоделы, а настоящие, древние намоленные образы. В одном из углов, как когда-то в старом бабушкином доме из раннего детства боевого капитана, перед бледным от времени ликом Богородицы в почерневшем серебре горела лампадка.

      В таком интерьере Беркульский казался гораздо значительнее, чем во время своих визитов к десантникам. И без того высокий, под два метра ростом, сейчас он походил на сказочного великана. Высокий лоб с благородными залысинами в отблеске лампадки буквально кричал о его недюжинном интеллекте, глаза излучали уверенность и силу. Офицеру на миг показалось, что перед ним не современный финансовый магнат, а непреклонный инквизитор, готовящийся учинить еретику допрос.

      Справившись с мистическим видением, Соболь присел на указанный гостеприимным жестом стул. Первым заговорил хозяин кабинета.

      – Вы не тушуйтесь, Тимур Олегович, я хоть и банкир, но не хазарин какой-нибудь, а человек православной веры. Горе человеческое понимаю и всегда готов помочь. Вы чай или кофе? – Не дожидаясь ответа, он заказал секретарше два кофе. – Давайте поподробнее, какие там проблемы у сироты.

      «Хорошая память у банкира, даже имя-отчество мое помнит. Может, конечно, только сейчас, перед самой встречей выяснил, но все равно приятно», – подумал Тимур Олегович, и коротко, по существу изложил влиятельному собеседнику Тонины проблемы с жильем и финансами.

      Несколько минут после монолога посетителя Вячеслав Львович задумчиво дегустировал кофе, потом сделал круг по кабинету, заложив руки за спину, и снова сел в кресло.

      – Я, конечно, не царевна-лебедь, но этому горю пособлю, – наконец сказал банкир. Соболь еле сдержался, чтоб не улыбнуться. Он и раньше замечал, что в таких вот благотворительных разговорах этот вполне