Понимание. Владарг Дельсат

хочет, чтобы я не плакала. Странное какое-то поведение, и его желания странные. И тут он резко поднимается, да так, что я пугаюсь, и куда-то уходит. Четные начинают плакать, а я спешу, чтобы их «гладить» и успокаивать. Куда он пошел?

      Возвращается Сережа через долгое время, я и не знаю, какое, но в руках у него ткань какая-то и что-то острое, я отсюда вижу. Он решил нас задушить? Я прислушиваюсь к себе, чувствуя в ответ только теплоту. Значит, Сережа хочет сделать что-то другое, интересно что?

      Ответ я получаю сразу же – Семнадцатый начинает резать ткань под ошеломленными взглядами четных, и делать из нее накидки для каждой. Каждая четная получает короткую накидку, закрывающую ее спереди и сзади, и даже я! Вот когда он делает это со мной, я вдруг опять себя чувствую, как в транспортном ящике. Как будто я не сломана и меня не ждет измельчитель. Странное колдовство…

      – Это будет у вас одежда такая, – называет он накидки. – Она вас защищает от хозяев.

      – Пока их нет? – тоненько спрашивает его Пятьдесят вторая.

      – Нет, вообще защищает, – качает он головой. – Пока на вас эта одежда, вами нельзя играть, вот совсем! И в измельчитель нельзя!

      – Ой… – кажется, мы это хором сказали.

      Он не врет. Я чувствую, что он правду говорит, понимая теперь, почему хозяева были в покровах постоянно – чтобы защититься от таких же. Значит, поэтому нам не давали этой странной «одежды» – чтобы не было никакой защиты от хозяев. А зачем защищаться от хозяев, ведь игрушка же их собственность! Я задаю этот вопрос Семнадцатому, а он вдруг очень странные вещи говорить начинает.

      – Ребенок, да и вообще человек, не может быть собственностью, – очень уверенно произносит он. – Вас всех обманули, чтобы вы были покорны воле этих зверей!

      – А что это такое? – я уже совсем ничего не понимаю.

      Сережа начинает убеждать меня и малышек в том, что разумные существа, люди, так поступать не могут. Нельзя играть живыми людьми, особенно так, как это делали с нами. И мне вдруг хочется на мгновение поверить, что это так, но перед глазами вдруг встает питомник, и я едва не засыпаю от охватившего меня ужаса. А он видит это и сразу же заключает меня в кольцо своих рук, при этом почему-то легче становится. Я с трудом вздыхаю, потому что невозможно это выдержать, а Семнадцатый только гладит меня.

      – Не надо, не думай об этом, – просит он меня. – Лучше давай ваши имена повторим, потому что имя – это очень важно.

      Ну раз он так говорит, то ему лучше же знать, правильно? Почему-то я все больше привыкаю к мысли, что Сережа знает лучше. И говорит он странные вещи, от которых голова болит да страшно еще становится, но что-то во мне отзывается на его слова. И еще слова о маме… Как он рассказывал, какие эмоции вкладывал – да он чуть не плакал оттого, что никогда не сможет обнять эту четную! И этим заразил меня.

      Своим рассказом Сережа показал именно мне, что есть такие слова необычные: «заботиться», «ухаживать» и «любить».