Призрачный замок феи Морганы. Нина Запольская

утро, ещё было темно, капитан увидел сон. Снился ему незнакомый господин, которого звали Хипстер: то, что его именно так звали, капитан знал почему-то совершенно определённо. И вот этот Хипстер с прикольной, странно выбритой бородкой, одетый в брендовый кардиган и креативно-рваные джинсы, стоял, как бы даже ногами не опираясь, на ребристой серой узкой лестнице, медленно ползущей от капитана вверх, буравил его тяжёлым взглядом, потом криво ухмыльнулся и сказал:

      – Пришло твоё время… Ты должен сделать это… Иди!..

      Сон был такой яркий и реалистичный, что капитан в испуге проснулся. Он ошарашенно полежал, обдумывая увиденное: ему приснились предметы, название и назначение которых он определённо знал во сне, но по мере пробуждения воспоминания о них отодвигались от него всё дальше и дальше. Полежав ещё немного, капитан повернулся на другой бок и пробормотал:

      – Ну, конечно… Сейчас я пойду неизвестно куда только потому, что кто-то что-то сказал мне во сне…

      После этого капитан спокойно заснул: он был материалист и читал «Философские записки» – научный журнал, который «Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе» издавало с 1665 года. Поэтому, что там какой-то сон? Бабские бредни, на которые взрослому мужчине, прошедшему суровую морскую выучку, не стоит обращать внимание.

      ****

      На следующий день капитан проснулся рано и сразу же занялся делами, а когда подошло время визита, оделся, засунул за пояс пистолет и положил шкатулку в сумку. Спустя какое-то время капитан оказался у пристани.

      Причалить ему помог старичок Папаша. Уж так прозвали его в порту: возможно, он напоминал морякам родного родителя, а скорее потому, что старикан, особенно в подпитии, любил распевать песенку о красотке Мэри:

      Мой папаша очень злобный,

      дочки честь он бережёт —

      Как приду домой под утро,

      он с поленом стережёт…

      Казалось, что Папаша так и родился в порту таким вот юрким и зорким старичком. Щупленький, как воробышек, в обтрёпанной, но чистой одежде, Папаша считался местной знаменитостью, неотделимой от порта, как бушприт от носа корабля. Когда матросы, вернувшись из рейса, сходили на берег, Папаша их встречал первым, рассказывал новости, балагурил, бежал рядом мелкими шажками.

      Вот и сейчас, принимая причальный канат от капитана, Папаша суетился, заглядывал к нему в глаза и явно что-то хотел сказать, но капитан, занятый своими мыслями, сунул в руку старика двухпенсовую монету и быстро зашагал по пристани несколько вразвалку.

      Светило солнце, и идти вдоль доков мимо множества кораблей самых различных размеров, оснасток и национальностей было удивительно приятно. Капитан всё время проводил в море, но здесь, в порту, оно удивляло его так, будто он увидел его впервые: казалось, что от моря шёл острый запах дёгтя и соли. Он разглядывал носовые фигуры кораблей и жалел, что эти чудесные, но тяжёлые скульптуры уже исключены из украшения других мест корпуса, он проходил мимо моряков с серьгами в ушах,