Мост Серафина. Хроники отвергнутых территорий. Игорь Гречишников

местах где я работаю, – назидательно сообщил я, – людей нельзя бросать одних, понимаешь?

      – Понимаю, – вздохнула она. – Нигде нельзя людей бросать одних, но он мне не нравится. Но коча твоя, и решать тебе.

      Я кашлянул и осторожно спросил:

      – Прости, что опять спрашиваю… Кстати, тебе не тяжело говорить на «federales»?

      – Ого, ты знаешь местный «chakko»?

      – Не знаю. Но могу на «gastil»

      – Не, не надо. Мы же не у нотариуса. Говори, как говорил.

      – Мы зажигали ночью?

      – Ну нет. Ты бегал по кустам, плакал и прятался. Тебе ночью было не до того.

      – Ты не подумай, я не алкаш.

      – Поняла – ты в завязке. А тут столько соблазнов, я понимаю… Ты привык к нашему режиму? А то многим тяжело, день длится целых 86 часов!

      – Да, спать здесь бесполезно.

      – В смысле?

      – В обычных местах, в других сон делит на вчера и завтра. А тут просто лежишь с закрытыми глазами, как дурак. Отдаешь дань отдыху.

      – А, знаю. У нас это называется- componid los plugu. Местная медицина от этого лечит, estron, даже таблетки есть такие.

      – Как ты сказала? Переведи!

      Она щелкнула пальцами, подбирая слова.

      – Эээ..сложить крылья. Как насекомое. Надолго заснуть, как бабочка.

      – Ты тоже принимаешь таблетки?

      – Нет. Таблетки для туристов. У нас другое, у habitantу местных. Мы все должны есть уву. Это как маленький апельсин. Его когда-то вывели для поселенцев, что те не дохли от цинги и авитаминоза. Понял?

      – Примерно. Так ты высыпаешься?

      – Ну, когда как. Если не трачу ночь для другого.

      – Часто тратишь?

      – Когда как. Это от настроения зависит. Есть для этого веселые дома «commune particulare». Платишь двадцать чиво за вход и живи там хоть месяц. Я хожу в «Родезию» и в «Форум».

      – Ну скажи мне, ты часто смотришь на Серафина?

      – А зачем мне на него смотреть, я и так его знаю.

      – С рождения?

      – Ну нет. Лет с трех – четырех.

      – А цвет вспышки ты как определяешь?

      – Вокруг меняется воздух и вкус во рту. По вкусу виден цвет.

      – Какие цвета на вкус?

      – Синий – едва сладкий. Светло- фиолетовый – гораздо слаже, но язык твердеет, как лед. Есть розовый, но он редкий, приторный. Не люблю его. Но когда много этого всего, надо отвлечься. Лучше отвлечься, когда этого всего много, а то кажется, что тебя травят.

      – И как ты отвлекаешься?

      – Мне надо закурить. И все проходит, вылетает с дымом.– она дунула в кулак- Но хуже всего желтый и красный. У них вкус крови, bocado de la muerte. Полный рот смерти, так, что ли… Ты куда все время смотришь?

      – Там, за холмами, постоянно кажется, что кто-то бежит. То появляется, то пропадает.

      – Где? А-аа.. Голый!

      – Ну да! И быстро бежит, знаешь ли! Иногда даже нас обгоняет! Вот он, смотри!

      Агнесса заорала, «резерфорд» дернуло, наш караван с грохотом стал набирать скорость и мы помчались к гряде темных холмов. Из ближайших зарослей выпрыгнул мой недавний знакомый, темно-коричневый от загара, в оборванных джинсовых шортах.