Симфония ре минор. Венер Мавлетов

Федор Михайлович.

      – Необычно! – отвечаю, чтобы ненароком что лишнее сказать.

      – А смысл постигаешь? – спрашивает Федор Михайлович.

      – Нет! – отвечаю.

      – Сие есть истина бытия, самое его зерно, – делает мне намек Федор Михайлович.

      – Все равно смысла не постигаю, – качаю я головы.

      – Это то, что мы находим в конце поисков правды! – объясняет мне Достоевский. – Сколько правды не ищи, не найдешь. Ложь найдешь, раскопаешь, а там крохотное такое маковое зерно правды. Хорошая ложь должна быть на дрожжах правды замешана. Тогда и будет она пышная, красивая и неопровержимая. Для Лжи что самое главное? Чтобы ее опровергнуть не могли.

      – Ложь почувствовать можно, – решился я на возражение.

      – Хорошо сказал, – повеселел Федор Михайлович, – только люди ни чувствовать, ни мыслить толком не умеют. Им нужны простые до примитивности мысли и чувства, вот как автомат Калашникова. Автомат Калашникова и есть зернышко правда. Им прогресс человечества вершится. Простой и внятный образ Насилия. А другой глубинный смысл видишь?

      – Нет, – отвечаю, – не вижу.

      – Молод еще, – вздыхает Федор Михайлович. – Мудрость она с годами приходит. Как говорил мой друг Гегель: «Сова Афины вылетает в сумерки». Перед тобой, Иван, – Вечная Благодать. Вечную Благодать может дать или Бог, или автомат Калашникова, за то его и ценят. В смысле, автомат. У него преимущества есть перед Богом. Действует не чудесным образом, а грубо материальным, а, следовательно, более эффективным способом. Хочешь, Иван, Вечной Благодати?

      – Молод еще я, – деликатно отказываюсь.

      Посмотрел на меня Федор Михайлович и говорит:

      – Есть в тебе искра, божий дар, суть и стержень наличествуют.

      Ручка тут в его руке вдруг превратилась в бильярдный кий, которым он меня крепко треснул по голове, аж искры из глаз посыпались.

      – Все! – говорит Федор Михайлович. – Я в тебе искру в пламя обратил. Теперь тебе нужна та, которая этот огонь жизни будет поддерживать. Чара, пойди-ка сюда.

      И тут в комнату вошла она – недостающий фрагмент головоломки.

      – Какой ещё головоломки? – не поняла Анна Игнатьевна.

      – Жизнь человеческая, Анна Игнатьевна, – ответил Иван, – настоящая головоломка: необходимо собрать картину из множества хаотичных фрагментов. Когда все фрагменты сложатся в одну целостную картину, тогда и счастье приходит. Только я эту девушку увидел, то сразу понял, что она и есть недостающий фрагмент картины.

      – Вот с ней никогда огонь в тебе не погаснет, – говорит Федор Михайлович. – Нравится она тебе?

      Онемел я тут, ничего сказать не могу, только головой киваю.

      – Чара, скажи мне, что ты больше всего на свете любишь? – спрашивает её Федор Михайлович.

      Закраснелась тут Чара, но ответила честно:

      – Мужчин люблю.

      – А ты, Ваня, кого любишь? – уже меня спрашивает.

      – Чару люблю, больше жизни, – само собой вырвалось.

      Только сказал я