На берегах Южного Буга. Подвиг винницкого подполья. Дмитрий Медведев

ни слова и лишь оглядываясь временами на прохожих. Он казался рассеянным и явно не был склонен поддерживать этот разговор. «У тебя есть часы? Который час?» – спросил он, когда она наконец выговорилась.

      – Я, наверно, мешаю твоей встрече? – сказала Ляля, изо всех сил стараясь не выдать своей обиды.

      – Нет, ничего, – спохватился Игорь. – Ты продолжай, я слушаю.

      – Я все сказала. Теперь твой черед.

      Игорь молчал. Казалось, он продолжал думать о чем-то своем. Наконец, встретившись с ней взглядом и, видно, почувствовав в ее глазах настойчивый вопрос, от которого ему не уйти, он проговорил все так же спокойно:

      – Вот что, Ляля, давай условимся: мы еще вернемся к этой теме.

      – Когда?!

      – В другой раз. Когда пойдем гулять, – невозмутимо ответил он.

      На этом они расстались.

      Ляля кусала губы от обиды и злости. Ничего нельзя было понять из этого дурацкого разговора! Если Войцеховский сам ни черта не знает и ни с кем не связан, зачем он, спрашивается, морочил ей голову целый час на улице? Если же знает и связан… тут напрашивался самый досадный и оскорбительный вывод: не верит! И нестерпимой насмешкой звучали эти слова о прогулке «в другой раз». Как могла она позволить так с собой разговаривать!..

      Прошло несколько дней, прошла острота обиды, и Ляля уже перестала думать о Войцеховском, занявшись поисками работы, как вдруг он нежданно пришел к ней домой рано утром.

      – Мы собирались прогуляться, – сказал он как ни в чем не бывало. – Сегодня как раз погода хорошая – пошли, если не раздумала.

      Был конец февраля. День выдался ветреный, но уже сравнительно теплый. По земле скользили тени рваных облаков, набегавших на солнце, а с горизонта грозно посматривала туча, вся из черного дыма; то и дело казалось, что погода меняется, но солнце все увереннее овладевало небом и землей.

      Они шли куда глаза глядят и оказались на берегу Южного Буга. Это был пустынный холмистый берег, покрытый ноздреватым, несвежим снегом; справа, за рекой, громоздился город, слева и впереди, вдоль берега, расстилались огороды без края. Здесь было пустынно, веяло весной и свободой; здесь можно было, не закрывая глаз, представить себе, что нет кругом никакой войны, что это все та же, прежняя Винница, та же, прежняя жизнь.

      Так они шли и шли, околдованные этим виденьем, пока следы войны, неумолимо обозначавшиеся на бугском берегу в виде полузасыпанных воронок от снарядов да ржавеющих обломков какой-то былой техники, не вернули их к реальности.

      На этот раз начал Игорь.

      – Я чувствую, – сказал он, – что тебе трудно сидеть в бездействии.

      Ляля благодарно посмотрела на него.

      – У меня только нет уверенности, – продолжал Игорь, – что ты вполне представляешь себе, как нужно держаться и как работать…

      – Из чего ты это заключаешь? – обиделась Ляля.

      – Из нашего первого разговора. Он не давал тебе никаких оснований