Белый город. Территория тьмы. Дмитрий Вартанов

хроник в земное реальное бытие.

      – Ну, ты, однако, и дрыхнешь крепко, Диман. Битый час звоню и долблю в дверь, хотел вызывать службу спасения. Умывайся и одевайся, никаких завтраков и потягиваний. Кладбище ждёт, – бодро выпалила родная физиономия друга.

      Ослушаться Изю было смерти подобно, тем более что кладбище ждать не любит, потому и сборы были по-солдатски быстрыми и бравыми. Уже у порога Дима крикнул хвостатого другаа, но тот не соизволил выйти, пришлось идти за ним в спальню.

      – Счастье, давай шустрее, опа… – Дима остановился на этом «опа…» и медленно подошёл к коту. Тот сидел на стуле, по ним был плащ, который Дмитрий отдал таинственной незнакомке в ту ночь на мосту. Нос котяры был основательно ободран. Счастье посмотрело на человека с нескрываемым укором, словно это он выдал оплеуху своему любимцу. Дима вспомнил странную ночь на мосту, отданный плащ. Сон сегодняшний явился явью в виде этого плаща и поцарапанной морды кота.

      – Так, мистика продолжается, теперь уже в виде снов на грани реальности, точнее, без всяких граней. Что думаешь, мой хвостатый друг? Что скажешь о пантерах, белой, пушистой красавице? Понимаю, тебя более всего беспокоит твой пострадавший нос – самое больное место сейчас. Но разве можно так бестактно приставать к женщинам? Без всяких ухаживаний, пары комплиментов хотя бы? Ты как кавалерист из отряда Будённого с шашкой наголо на скаку налетел на это изящное создание. А где же твоя галантность? Такая бравурная солдафонщина только для соседских дворовых кошек годится. Здесь требовался другой подход, именно галантный, с каким-то шармом, изяществом. Пять лет на планете живёшь, а опыта и ума не набрался. Всё нахрапом, на скаку… Ладно, вечером помажу нос зелёнкой, а сейчас нам пора. В сумку полезешь или пешком пойдёшь?

      Счастье выбрало «пешком».

      Кладбище встретило их первозданной тишиной и покоем. Могила для бабули была уже вырыта. Друзья выгрузили небольшую надгробную плиту и деревянный крест. К половине двенадцатого Изя съездил на Речную за сестрой покойной. В полдень подъехала машина с гробом. Четыре молчаливых бугая опустили гроб в могилу. Среди них был и бульдог Боря. Его опухший, лиловый нос явно не забыл ласковые пальцы дружелюбного Димана.

      – Я твою мёртвую душу из-под земли достану и в преисподней найду, члвк, – сказала голова Борьки, не двигая губами. На большее рыжая башка не осмелилась, так как Анатолий Иванович, мило улыбаясь, смотрел на них из окна чёрного мерса, стоявшего чуть поодаль.

      – Сейчас мои черти… парни зароют могилку и установят крест, – не выходя из авто крикнул директор морга.

      – Нет, не надо. Мы сами, – отказался от дальнейших услуг Изя. – Спасибо вам, Анатолий Иванович, за помощь и альтруизм ваш! Мы ещё пересечёмся с вами…

      – Какой уж там альтруизм? – пропел скользкий толстячок. – Всё имеет свою цену, за всё и всегда надо платить. Но мы пересечёмся, пренепременнейше пересечёмся… уже очень скоро. И петухи не успеют прокричать три раза, как свидимся. Черти… парни, за мной! –