Холодные звёзды. Артур Русланович Курамшин

это не серьёзно, если с ним что-то случится, я его в два счёта заменю.

      – Боюсь, проблема сложнее, с него приходят аномальные данные.

      – Ой, да брось, просто самому реле пришёл конец, не делай из мухи слона.

      Девушке не оставалось ничего другого, кроме как покачать головой вслед этому ребёнку. Ей казалось, что она его давно знает, помимо уже десятилетия совместных полётов, в нём было нечто знакомое, возможно, он перенёс информацию о ней из предыдущих версий ИИ. Вполне возможно, что более старая версия не смогла сохранить всю память, но оставила какие-то фрагменты информации о хозяине. После, она повернулась в сторону двигателя и несколько минут стояла, размышляя о причинах аномалии.

      ***

      На следующее утро, когда Алексей, словно по привычке, крепко держался за штурвал, корабль внезапно вырвало из варпа, и по всему отсеку тревожно замигали аварийные огни. В ту же секунду перед ним вспыхнула голограмма Ирис. Её спокойный, но напряжённый голос эхом отозвался в тишине:

      – Командир, должна сообщить, реле окончательно вышло из строя. Но что странно – с него всё ещё идут аномальные данные. Возможно, проблема куда глубже, чем кажется. Нам стоит остановиться и передать сигнал бедствия.

      Алексей, прищурившись, глянул на неё, словно хотел прочитать её мысли.

      – Не волнуйся – пробормотал он. – Заменю реле и дотянем как-нибудь, мы справимся.

      Алексей хотел было броситься в отсек двигателя, но что-то остановило его, какая-то смутная тревога, пробирающаяся сквозь нервные окончания, как ледяной шёпот: ощущение, что шаг вперёд – это шаг в пустоту. Он замер, а из полумрака тревожных огней вдруг выплыла голограмма Ирис, её рука вытянулась к нему, словно хотела удержать. Она напоминала пламя свечи, которое то гасло, то разгоралось снова, слабо сопротивляясь невидимому ветру помех и мерцания.

      – Лёша… прошу… не надо – её голос, будто взволнованный и надломленный, разнёсся по отсеку.

      Алексей смотрел на неё с неясной тоской, почти со страхом, внезапно осознав, что не понимает, что перед ним: сбой программы? Или нечто большее? Казалось, Ирис испытывала что-то, не поддающееся описанию, что-то невыразимо человеческое и пугающее. Он почувствовал, как защемило сердце. “Эмоции, у ИИ? Откуда? А если это просто ошибка кода, ошибка, что размывает границы?”

      – Ирис, родная, пойми… Сейчас надеяться на спасение – не самая разумная мысль. Кто знает, сколько ещё никто не появится поблизости? Если я не попробую сделать всё возможное, я, наверняка, погибну здесь. Разве не лучше бороться до конца?

      Голограмма вздрогнула, лицо её почти исчезло за мозаикой помех, и из динамиков раздался почти хриплый, искажённый звук, от которого внутри его охватила холодная дрожь.

      – Почему ты всё усложняешь!? – её голос был полон боли, от которой некуда было деться, и Алексей вдруг почувствовал, что она способна на что-то пугающее, смертельно холодное – Почему ты не прошёл это чёртово обслуживание!? Ты даже не подумал, каково это – терять!?

      Эти слова врезались в него,