Вдыхая тень зверя. Евгения Якушина

голоса, старожилы деловито задавали вопросы по существу, новички всё больше возмущались происками врагов революции и высказывали скоропалительные версии, основанные преимущественно на классовом резоне. Более всех вошёл в раж товарищ Котов.

      – Да чего тут расследовать? Ёжику понятно, что это всё сами же немецкие буржуи и затеяли, чтобы клин вбить между нами и германским пролетариатом. Вот, дескать, какие они, большевики! Чужое добро – национальное достояние немецких братьев по революционной борьбе – захапали и отдавать не хотят. А помогли прусским гадам наши недобитки, – Семён Гаврилович недобро покосился на Руднева и Фогта, а потом с соратнической простотой обратился к Балыбе. – Товарищ чекист, у профессоров да ювелиров, что к короне касательство имели, часом, немцев в родне нету?

      – Личные дела фигурантов засекречены, – сухо отчеканил Балыба.

      На лице комиссара застыло неприятное выражение, в котором мешались высокомерие, досада и мстительность. Балыба явно не ожидал, что Трепалов столь недвусмысленно обозначит его всего лишь как «помощника», а не начальника, и теперь со свойственной мелочным натурам злопамятностью жаждал реванша.

      – Если вы, товарищ Трепалов, хотите получить доступ к делам, – заявил он в спину Александра Максимовича, – вам придётся обратиться с заявлением на имя начальника особо секретного отдела товарища Горбылёва. И если он сочтёт необходимым…

      Начальник московского уголовного розыска глянул через плечо и поцокал языком.

      – А что так, к начальнику-то? Ваших полномочий, товарищ Балыба, разве не хватит?

      – Моих хватит, – впервые с начала совещания заговорил Руднев. – Горбылёв гарантировал мне доступ ко всей информации, касающейся расследования. Так что прошу до вечера предоставить личные дела свидетелей.

      Балыба хотел что-то ответить, да только зубами лязгнул, словно пёс, упустивший сиганувшего через забор воришку.

      – И ещё, – продолжил Дмитрий Николаевич таким тоном, что сыщики смотрели на него кто с уважительным почтением, а кто с одобрительным удивлением, – сегодня же верните сыскной архив, который сотрудники ВЧК изъяли здесь в конторе и на квартире Анатолия Витальевича Терентьева.

      Во враждебном взгляде Балыбы промелькнуло недоумение, которое, впрочем, тут же превратилось в злорадство.

      – О чём вы говорите, товарищ Руднев? Мы никакой архив не изымали.

      Дмитрий Николаевич переглянулся с Трепаловым.

      – Как так не изымали? – медленно и с нажимом переспросил Александр Максимович.

      Он соскочил со стола и теперь невежливо нависал над своим собеседником.

      – А вот так, – пожал плечами Балыба, а потом неожиданно шарахнул по столу кулаком. – Что, товарищи сыщики, прошляпили свою картотеку?! Да вас за это под трибунал! В чьих руках теперь все эти документы, а?! Как вас после такого до чрезвычайного дела допускать можно? Имейте в виду, товарищ Трепалов, сегодня