Вдыхая тень зверя. Евгения Якушина

Руднев. – Он ещё и книжки читает про приключения… Так как же с дракой-то вышло?

      По щекам Клавдии опять побежали слёзы.

      – Это всё из-за меня! – всхлипнула девушка. – Он за меня заступился.

      – На тебя бандиты напали?

      – Нет! Всё хуже! Он своего товарища побил.

      – Этот товарищ что же, приставал к тебе?

      – Он грозился на меня донос написать!

      – Донос?!

      – Да! Андрюша рассказал, что третьего дня к ним какой-то человек приходил и про вас, барин, всякое разное спрашивал: слышал ли кто, чтобы вы советскую власть ругали, кто к вам приходит и прочее в таком же духе. Этот гад… Ой, простите, барин!.. тот товарищ, с которым Андрей подрался, вцепился в этого человека, будто клещ, увёл в сторонку, и там они долго разговаривали. А потом пришлый бумагу какую-то вынул, а товарищ крестик на ней поставил вместо подписи, он неграмотный. Андрей это увидел и заподозрил неладное. Я же ему про ваш арест-то рассказала. Подошёл он к этой парочке и потребовал объяснить, что они затевают. Тот, что с бумагой, сразу ушёл, а товарищ давай бахвалиться, что он, дескать, разоблачил контрреволюционную гидру, которая свила себе гнездо во флигеле, и что на этом он не остановится, а сообщит куда надо обо всех графских прихлебателях, а начнёт с меня… Ну, Андрюша ему и двинул, так что того в лазарет снесли… И теперь Андрею грозит товарищеский суд, – Клавдия снова разрыдалась в голос. – Дмитрий Николаевич, что же теперь будет?! А вдруг Андрея расстреляют?

      – Не расстреляют! Слышишь?! – Руднев встряхнул девушку и заглянул ей в глаза. – Думаю, я смогу ему помочь. А не я, так Арсений Акимович, что вчера к нам приходил. Он адвокат.

      Уверенность барина, а пуще того мудрёное слово «адвокат» враз успокоили Клавдию.

      – Значит, Андрюшу скоро выпустят? – светясь от радости, спросила девушка.

      – Должны выпустить… Ты мне, Клавдия, вот что скажи, Андрей твой имени того товарища не называл?

      – Называл, – Клавдия наморщила лобик, – да только я не запомнила… Простите, Дмитрий Николаевич!

      – Может, Егор Афанасьев? – подсказал Руднев.

      Девушка энергично закивала.

      – Точно! Афанасьев31! Как тот писатель, что сказки народные переписывал. Вы мне, Дмитрий Николаевич, книжку такую давали читать и картинки к ней рисовали.

      – Иллюстрации, – машинально поправил Руднев, что-то сосредоточенно обдумывая, а потом добавил, совершенно неожиданно для утешившейся горничной. – Спасибо, Клавдия! Ты даже не представляешь, как мне помогла…

      Всю дорогу до Лубянки Дмитрий Николаевич пытался унять жгучую и досадливую злость. Оно и до революции Руднев не больно-то жаловал политическую полицию, брезгливо сторонясь её сомнительных методов. Нынешние же стражи государственной безопасности своих старорежимных предшественников переплюнули. Провокации, доносительство, пытки – всё то, что беззастенчиво использовали подчинённые Глобычёва, Мартынова, Джунковского и Татищева32, нынешние спецслужбы дополнили неограниченными правами в вопросах вынесения и исполнения приговоров, причём без всякой оглядки

31

Александр Николаевич Афанасьев (1826 —1871) – русский собиратель фольклора, исследователь духовной культуры славянских народов, историк и литературовед.

32

Константин Иванович Глобачёв и Александр Павлович Мартынов – последние руководители Охранных отделений Петрограда и Москвы соответственно. Владимир Фёдорович Джунковский и Дмитрий Николаевич Татищев – последние командующие Отдельным корпусом жандармов.