Вдыхая тень зверя. Евгения Якушина

объявил он, убедившись, что Дмитрий Николаевич способен воспринимать его слова. – Если этого окажется недостаточно, я прикажу пытать вас более жестоко.

      Руднев решил, что пора дать слабину.

      – Что вы от меня хотите? – еле слышно проговорил он.

      – Я хочу знать, кто заказал вам и Терентьеву нанять этого человека и для какой цели? – усатый снова помахал перед носом Руднева пресловутой тетрадью.

      Поворот оказался для Дмитрия Николаевича неожиданным. Менее всего он предполагал, что ему предъявят обвинение в посредничестве между неким заказчиком преступления и преступником.

      – Мы никого не нанимали, – помотал головой Руднев. – Это просто досье из архива Анатолия Витальевича.

      – Почему оно было при вас?

      А вот на это вопрос Дмитрий Николаевич не знал, как ответить, чтобы не подставить ещё и Савушкина.

      – Кому вы должны были его передать? – не дождавшись ответа, снова стал задавать вопросы человек во френче. – Тому человеку в Балихинском доме? Кто он? Почему вы его убили?

      – Я никого не убивал. И никому ничего не должен был передавать. Я случайно оказался в том доме, – простонал Руднев, понимая, что сейчас его снова начнут бить.

      Но начальник жестом остановил своих интеллигентных костоломов.

      Он рванул Дмитрия Николаевича за шиворот, подтащил к столу, положил перед ним лист бумаги и сунул в руку карандаш.

      – Нарисуйте его! – приказал он.

      – Кого? – не понял Руднев.

      – Его! – человек во френче шваркнул по столу тетрадью. – Как он выглядит?

      – Я не знаю! – ответил Дмитрий Николаевич.

      У него мелькнула безумная мысль, что карандаш достаточно остёр для того, чтобы приставить его к горлу усатого, и, прикрываясь заложником, попробовать бежать. Но мысль эта очевидно посетила не только его, поскольку, не успел он её додумать, как почувствовал приставленное к затылку дуло.

      – Я не знаю, как выглядит преступник из этого досье, – повторил Руднев, откладывая карандаш. – Я никогда его не видел.

      – Действуйте, – процедил человек во френче обращаясь к заплечных дел мастерам.

      Дмитрия Николаевича успели ударить лишь пару раз, и тут в дверь кабинета без стука вбежал Балыба.

      – Кто вам позволил войти?! – рявкнул усатый, взмахом руки прерывая экзекуцию.

      Не обращая внимания на окрик, Балыба подошёл к начальнику и что-то прошептал ему на ухо. Тот заметно вздрогнул и уставился на Руднева с каким-то странным выражением, в которым мешались ненависть и опасливость.

      – В Бутырку его, – проговорил он, цедя слова через оскаленные зубы. – И намекните там, что это полицейский прихлебатель.

      – Пшёл, сука! – прошипел тюремщик и впихнул Дмитрия Николаевича в камеру.

      За спиной Руднева лязгнул засов и хлопнула дверца смотрового оконца.

      Дмитрий Николаевич замер, пытаясь совладать с накатившим на него отвращением к тюремному смраду и грязи, отвращением столь сильным, что оно в тот момент заглушало в нём