Двери закрываются, или Станция метро «Новогодняя». Karina Sterry

разные есть. Синие, зеленые, красные. Есть синички, есть снегири, снегурочки. Что нравится?

      Ранняя покупательница растерянно пожимает плечами и слегка касается пальцем запечатанных коробок. Синева в ее глазах тускнеет.

      – Нет, не то. Эти не засветятся, – почти шепотом отвечает она. – Нужны другие. Но нигде нет.

      – Ну какие другие? – с раздражением в голосе бурчу я. – Вот теремки еще есть, олени, избушки, звери всякие. Ты скажи, что надо, поищу на складе.

      – У меня фотография есть, – щебечет девчушка и достает из нагрудного кармана снимок. На нем елка, украшенная игрушками, похожими на те, что я привезла с Тагила. Узнаю стеклянные бусы, космонавтов и заснеженные шишки.

      – Таких не делают уже, – мотаю я головой. – Да и не светились они никогда. Кто такое сказал?

      Девочка снова расплывается в улыбке и с хитрецой посматривает на меня исподлобья. Вика несется к магазину с огромным стаканом кофе, проходит мимо нас и даже, не здороваясь с малышкой, снова исчезает в подсобке. Девочка отряхивает шубку, надевает варежки и, несмотря на то, что она долго находилась в тепле, меня окатывает холодной волной от ее одежды.

      Я проглатываю эти странные слова и с недоумением смотрю ей вслед. Когда опускаю взгляд на стол у ресепшен, то замечаю, что ценники пропали. Обхожу зал и замечаю россыпь голубых бумажек, все на своих местах.– Светятся, – упрямо повторяет малышка у двери. – Раньше все это знали. Теперь всем некогда, вот и не замечают.

      – Вот ты метеор! – удивленно восклицает всегда спокойная Вика, вернувшись в зал. – Пяти минут не прошло. Это рекорд.

      – Да ладно тебе, – отмахиваюсь я, погружаясь в мысленный разговор с начальством. Но ответ, само собой, известен заранее. Никакого отпуска, никакой новогодней Казани, праздника и чудес. Я набираю номер Сережи, нервно накручиваю локон на палец и шепчу в трубку:

      – Да, я на работе. Нет, не отпустили. Я работаю еще завтра. Да вот так. Работаю. Ну чего ты кричишь? Не могу ничего сделать, правда, занята. Никто не отпустит, и замены нет. Ну поезжай сам, что я сделаю… Ну одна буду или с Яной посидим. Нет, к маме не смогу уехать. Последний рейс в шесть. Так сдай билет на меня, а сам поезжай, если хочешь.

      Сережа кричит еще больше, я, не сбрасывая вызов, кладу телефон на стол и гляжу в зал на задорное перемигивание игрушек. Снова вспоминаю про ценники. Неужели я окончательно выжила из ума?

      Глава 4

      Последний предновогодний вечер полон разочарований: Сережа уехал в Казань без меня, демонстративно оставив билет на полке в прихожей, подруга не отвечала на звонки, да еще и телевизор окончательно сломался. Остаюсь одна, в доме тихо и очень темно. Прохожу в комнату и, не снимая пуховика, падаю на диван. Свет от электронных часов падает на елку и отражается золотистыми искрами в лампочках гирлянд. Я вспоминаю девочку, которая искала елочные игрушки, ее гипнотически синие глаза и белую шубку. Кто отпустит ребенка одного в таком наряде? Откуда она вообще взялась в магазине до открытия?

      Я распутываю гирлянду и снимаю ее