Алхимия и амбивалентность любви-2. Игорь Сотников

за ближайшей занавеской, не пытаясь форсировать события в примерочной каким-нибудь истошным криком. На который, если он будет в себе заключать общую опасность, например: «Вот же бл*ь, пожар!», обязательно все спрятавшиеся за этими занавесками люди отреагируют предельно нервно всполошено и результативно, выскочив из своих мест примерки в чём они были застаны в этот кризисный для всех момент. А Адам только и останется, как резюмировать итог этого общего собрания:

      – Ну, вы уж люди знайте хоть какую-то меру в этой своей примерке к современным всё-таки реалиям жизни, а не для бомонда ада. И вы, я чего-то не пойму, сюда пришли одеваться или раздеваться, так себя разодевая. М-да. Это слово с двойным и глубоким смыслом.

      – Нет, орать тревогу будет неконструктивно прежде всего для меня. Побьют ещё. – Рассудил Адам, отметя этот вариант своего дальнейшего хода.

      – А может персонифицировано закричать: Ева? – решил рассмотреть этот вариант Адам. И тут же представив, увидел реакцию на этот свой призыв. Изо всех занавесок выглянут любопытные лица всех видов и возрастов дам, кому интересно посмотреть на того типа, кто такой нетерпеливый. А Адам рассерженно проявит неучтивость, резко так всех осадив вопросом: «И вы что, все Евы?».

      И оказывается, когда дело касается вашего любопытства, то вы, мы все Евы. А вам Адам остаётся только подавиться своей язвительностью и быть потрясённым фактом того, что от вас начинают требовать сделать окончательный выбор для себя Евы. А Адам и не может пойти всем этим дама навстречу, он не видит среди них своей Евы. И тогда в его сторону начинаются насмешки. – Вот все они такие козлы. Вначале требуют для себя отзывчивости. А как только ты отзовёшься, так он и не знает, что с этим делать. Что, проучим этого балабола?! – И можно даже не спрашивать, у всех руки чешутся в сторону научить Адама уму-разуму.

      – Так не пойдёт. – Делает из всего этого представления вывод Адам, остановившись на том, чтобы прислушаться к происходящему за ближайшей занавеской.

      И только он вытянул своё ухо, как…что, собственно, происходит?! – только и успевает себя вопросить Адам, в один момент перехваченный и схваченный чьей-то крепкой рукой и втянутый внутрь этой ближайшей к нему кабинки, прикрытой занавеской. Где он также не успевает дать хоть какой-то отпор напавшему на него человеку, заткнутый тем тем, что тот ему заткнул рот для своего призыва о помощи приложением своего пальца к своему рту. Что может быть в любом другом случае никак не подействовало бы на Адама, не узнай он этого напавшего на него и вырвавшего из своего контекста человека. Коим оказался тот уличный человек, как его там? А! Макс.

      – Какими судьбами? – хотел было его спросить Адам, озарённый его узнанностью. Но тот не даёт ему ничего сказать своей тревожной предупредительностью в мимике лица, требующей от него предельной тишины и внимания к происходящему на другой стороне занавески, откуда только что был утянут Адам. А там, как только что там бывший Адам помнит, никого не было,