Интим не предлагать, или Новая жизнь бабушки Клавы. Лина Богданова

Гляди у меня, кобель шелудивый: будешь выть – не получишь обеда!

      Мухтар довыл до конца куплета и притих: лишенная обеда и без того нелегкая его жизнь теряла всякий смысл. Придется потерпеть до следующей трансляции: авось вредная Тарасовна отлучится на часок по делам. Пес немного побалансировал на дышащей на ладан будке и нехотя спрыгнул в хлипкую, подернутую изморозью грязь. В тесном закутке, где ему довелось исполнять свой собачий долг, помимо грязи и не менее хлипкой старой будки имелась лишь гнутая алюминиевая миска да пара обгрызенных Мухтаром от нечего делать вишневых стволов.

      За последующие со смерти хозяина три месяца пес окончательно разочаровался в жизни, озверел и теперь кидался к забору при малейшем шорохе, провожая нарушителя ненавистного спокойствия истошным лаем.

      Соседские мальчишки, некогда дразнившие Мухтара танкистом, теперь остерегались тревожить пса: забор вокруг дома обветшал, вдруг злыдень вырвется. Ребята переключились на другие, менее опасные эксперименты. А позабытая всеми собака почти одичала в своем мокром и холодном углу. На долю верного сторожа и защитника досталась одинокая и мучительная старость.

      Мухтар тяжело вздыхал, устраиваясь на охапке гнилой соломы и с тоской посматривая в узкий люк на крыше будки. Вспоминал хозяина. Тому взбрела в голову блажь проделать в крыше собачьего дома дыру с крышкой.

      – Все собаки как собаки, а мой – танкист! – пояснял любитель модного когда-то сериала «Четыре танкиста и собака». – Пускай привыкает: ежели что, вместе поедем Родину защищать! И Петровича с собой прихватим до комплекту.

      – А где еще двоих возьмете? – хитро таращила свои подслеповатые глазенки Тарасовна.

      – В чем проблема, соседушка? – подмигивал ей хозяин, поглаживая своего лохматого любимца. – Было бы предложено, за моим Мухтаром пол-улицы побежит!

      Не дождался старик войны. Умер под Новый год. С тех пор и начались Мухтаровы страдания. Сперва по хозяину тосковал. От еды отказывался. Выл беспрестанно. Старуху-хозяйку близко к себе не подпускал. Довыпендривался: старуху дети к себе забрали. В квартиру со всеми удобствами.

      Дом заперли. Тарасовну попросили пса кормить. Сами наведывались редко. Печки протопить да огород вскопать. К Мухтару в закуток заходить никто не собирался. Жив и жив. А помрет – закопаем. Подумаешь, ценность великая – не на хуторе живем, ежели что – соседи позвонят. И потом: кому понадобится в старую развалину без спросу лезть?

      Уезжая, старуха наклонилась к забору, шепнула псу:

      – Извиняй, Мухтарушка. Мочи нет одной маяться. Молиться за тебя буду, просить у Господа постояльца на дом. Глядишь, и за тобой присмотрит. Негоже собаке без человека век вековать. А пока что оставила Тарасовне пенсию, она баба порядочная, без куска хлеба тебя не оставит.

      Порядочная баба Тарасовна прибегала поутру. Выплескивала из закопченной кастрюльки смесь недоеденного вчерашнего ужина с собачьей колбасой и пшенкой. К полудню заглядывала через забор, справлялась