Далёкая песня дождя. Вячеслав Ременчик

бежать, куда глаза глядят, чтобы никогда сюда не возвращаться. После меня здесь не останется даже памяти. Будет только вот эта абсолютно пустая комната со старинными часами на голой стене, с этим кривоногим круглым столом, такими же косолапыми табуретами и большой хрустальной люстрой на потолке. Ах, да, вот еще этот любимый нами, вечно разложенный, диванчик и, неизвестно где добытый ею, венский стул с некогда золотыми коронами на протертой до дыр обшивке. А там у самого окна – хлипкая полочка с фотопортретом в белой рамке. Два счастливых лица на нем мне знакомы. Смогу ли я их забыть? Так же как вычеркнуть из памяти небо, море и горы за их спинами. Разве так можно – стер из воспоминаний и их уже нет, этих обуянных счастьем людей и так любимых ими когда-то лазурных высей, морских далей и острых скалистых вершин? Можно! – сам себя в этом убеждаю и верю в это с трудом.

      Мне незачем избавляться от этого снимка, пусть стоит себе, пылится на полочке, ведь то, что на нем изображено, никогда не было и быть не могло. Я так решил, чтоб быть сильнее. Но старые часы продолжают свой ход, с каждым шагом сближая маленькую и большую стрелки. Тик-так, тик-так…

      2

      Тик-так, тик-так – тупой болью отдается в голове. «Эти часы волшебные, – как-то сказала Она, бережно поглаживая ладошкой запыленный циферблат. – Они способны поворачивать время вспять, нужно только очень захотеть». Я тогда рассмеялся, а Она даже не улыбнулась. Старинные часы с маятником достались мне в наследство от бабушки и деда, их подарила им во время офицерской службы деда на Южном Сахалине старая японка, соседка по дому. С тех пор они ни разу не остановились и исправно отбивали время каждый час днем и ночью. Достаточно было ежедневно без каких-либо усилий заводить их маленьким фигурным ключиком с узорчатой головкой.

      Тик-так, тик-так… «Как только стрелки покажут двенадцать, все можно вернуть назад, надо только очень этого захотеть, – мне уже было не смешно, а Она не унималась: – Ты слышишь меня? Только очень захотеть».

      Как давно это было. Ее здесь нет, и меня в этих стенах уже ничто не держит, кроме нескольких цветных воспоминаний. Моя память удивительным образом сохранила эти цвета не истлевшими, не тронутыми временем, цвета наслаждения чувствами, цвета радости и чистой любви, цвета жизни.

      Совсем скоро скромный домик на окраине маленькой полесской деревеньки примет меня с моими холстами и моим неуемным вдохновением. А сейчас: тик-так, тик-так… Стрелки мягко с легким шуршанием коснулись цифры «двенадцать», сразу же сработала пружина, деловито зажужжала, как вcпорхнувшая в небо пчела, и раздался первый удар.

      3

      – Бом!

      – Раз, – произнес я вслух.

      – Оранжевый?! Вы изображаете этот прекрасный розовый закат оранжевым?! Хм…

      Голос за моей спиной явно принадлежал какой-то несмышленой девчушке и был молодым, звонким и чересчур уверенным, что часто бывает у задиристых «неоперившихся птенцов». Мне даже не хотелось оборачиваться на этот посторонний шум. Яркий морской закат упорно не поддавался повторению кистью, и акварельный этюд в стиле