Женское счастье. Евгений Шишкин

и, если это не угнетает их, не противоречит внутреннему миру, – то и на здоровье.

      – А ты сама разве так бы не хотела? – попробовала удостовериться Вера.

      – Ой, что ты! Я бы и хотела, да так не смогла, – отвечала Ольга. Затем несколько помолчала, что-то как будто прикинула на тему о «легкомыслии некоторых здешних особ» и подтвердила: – Быть любимой, наверно, всегда неплохо… Да еще таким мужчиной… Конечно бы, я хотела… Но не создана… У каждого свои возможности, психология и здоровье. Да и кто меня на руки поднимет? Надорвется. Во мне больше восьмидесяти пяти…

      – Да, ты уже рассказывала про бегемотов и цапель… – иронично и даже ехидно заметила Вера.

      – Я говорила про лань, а не про цапель… – поправила ее безобидчивая Ольга и романтично вздохнула: – Мне остается только мечтать. Или в книжках вычитывать, – чуть зардевшись, рассуждала Ольга и немного жалась, ей хотелось вроде бы сделаться поменьше; так жмутся крупнотелые женщины при знакомстве с красивым мужчиной или перед объективом фотоаппарата, чтобы выглядеть чуточку помельче. – Пора идти. Скоро стемнеет. Здесь такие непроглядные ночи, хоть глаза выколи. Я темноты боюсь – жуть. Да еще эти кавказцы. Мне про них столько наговорили. Это я только на словах прыткая, а по жизни – всего пугаюсь…

      – Пустяки тебе наговорили. Никакой кавказец не тронет, если сама того не захочешь, – возразила Вера. – Побудем еще здесь немного. Скоро уедем. Когда еще выберешься к морю?

      Они сидели на лежаке солярия, в крайнем секторе, после которого уже тянулся дикий, редко обитаемый пляж. Вера оказалась здесь в эту вечернюю пору неспроста: она рассчитывала увидеть, точнее – подглядеть, как Виктор и Ларочка в костюмах Адама и Евы будут вдвоем на пустынном берегу; а присутствие Ольги – для маскировки, для отвода глаз: вроде невинно прогуливались и невзначай увидали.

      Багровый диск солнца уже наполовину утонул в море, оливково-сталистая гладь воды искрилась закатной дорожкой, а зеленовато-сиреневый сумрак мутной паранджой затягивал окрестности с дальнего северного края; белый пароход плыл куда-то в сторону заката, видно, пытаясь догнать уходящий день. Приятно свежело. Бесцветный месяц висел над горами.

      – В поезде ехать – такая духота будет, – сказала Ольга.

      – Ты бы на самолете, – мимоходом посоветовала Вера, поглядывая в одну и ту же сторону, на кромку берега, откуда могли появиться двое.

      – На самолете страшно. Да и у меня давление… Пойдем. Никого уже нет. Наверное, вечерний кефир дают. Пойдем.

      Вера пробовала упорствовать, предлагала посидеть «до лунной дорожки, до ночной экзотики», но Ольга настояла «на кефире».

      Они уже отдалились от пляжа, пройдя мимо всех пустынных секторов, уже сворачивали на аллею санаторного сквера, когда Вера, оглянувшись напоследок, увидела между рядами лежаков и сниклых солнечных зонтиков две фигуры: он и она, в шортах, в белых футболках, – они брели возле самой воды, взявшись за руки. Это они! Без сомнений – они!

      Ольга о чем-то болтала, поторапливалась,