Женское счастье. Евгений Шишкин

ему теми же словами: не было в ней такого мужества, чтобы говорить парню о любви, а главное – она сомневалась в своих чувствах, и все же в те минуты она открыла в себе какой-то непознанный мир: «Так вот что такое любовь… Вот значит как, если тебя любят…»

      Солнце спустилось за горизонт, а Сергеев не мог починить свой катер. Стало темнеть, стало прохладно, и они разложили костер на острове. Так и сидели до утра, пока не пришел первый рейсовый катамаран.

      Дома Вере здорово влетело за «прогулянную» ночь. А Сергеев как-то незаметно растворился. Поступил в мореходное училище и уехал, даже потом не писал, не звонил, не заходил. И теперь Вера уже с горьковатой усмешкой говорила себе: «Так вот что такое любовь… Вот значит как, если тебя любят…»

* * *

      Вот с Кубыкиным у Веры было совсем по-иному. Проще, понятнее… И веселее!

      Они дружили со студенческой скамьи, хотя учились в разных институтских группах.

      – Куда это ты, Кубыкин, все время торопишься? – игриво спросила Вера, когда Кубыкин (это было зимой на пятом курсе), глубоко надвинув на голову шапку, решительно шагал от института, даже не заметив свою приятельницу. – Ты теперь сделался таким деловым. Никого в упор не видишь…

      Кубыкин затормозил, угрюмо посмотрел на Веру, потом – на вишневую «девятку», стоявшую невдалеке от института; в ней, в этой машине, Веру дожидался Уваров, тоже студент-сокурсник, Верин ухажер.

      Избалованного повесу Уварова Кубыкин терпеть не мог. Он и прежде с ним не ладил, может быть, потому что завидовал этому «маменькиному сыночку», у которого своя машина появилась еще тогда, когда на лице и усы не проступили; теперь он не терпел его, вероятно, потому что Уваров ухлестывал за Верой и всегда увозил ее после занятий на своей навороченной «девятке».

      Никаких любовных прав на Веру Кубыкин не имел, но еще на первом курсе вел себя возле нее как-то напряженно и беспокойно. Вера много раз ждала, что Кубыкин назначит ей свидание, но он медлил. Поэтому отношения сложились непринужденно – со стороны Веры – дружеские. А чего творилось в душе Кубыкина – никому не ведомо…

      Теперь, когда Веру каждодневно увозил из института Уваров, отношения между ней и Кубыкиным стали трещать по швам, хотя внешне ничего нигде не трещало…

      Вишневая «девятка», видать, неприятно бросалась в глаза Кубыкину, и он покривился, стал к Вере боком, а к машине спиной.

      – Что же ты все молчишь и молчишь, Кубыкин? Куда торопишься? На свидание опаздываешь? Влюбился, что ли?

      – Нет, – буркнул Кубыкин. – На свидание мне бежать не к кому. Это вон у тебя каждый день свиданки… – кивнул он в сторону уваровской машины: – Иди, тебя твой дожидается. Салон отапливает. Зачем зря бензин жечь?

      – Не сбежит, – коротко сказала Вера и небрежительно махнула рукой в сторону «девятки».

      Этот жест Кубыкина, вероятно, обрадовал, но он вида пытался не показать и снова заговорил с угрюмостью:

      – Поговаривают, ты за него замуж собираешься, – Кубыкин, безусловно, имел в виду Уварова.

      – Кто тебе это сказал? – встрепенулась