За год до смерти я встретил тебя. Ао Морита

в такт ее походке. От Эри веяло каким-то легким, сладким запахом.

      Она провожала меня до остановки, а велосипед вела рядом. Сумку сунула в корзину.

      – Ну как тест?

      – Ничего не решил. В половине хоть что-то накорябал, а к остальному даже не притрагивался.

      – Мм…

      Разговор тут же иссяк, и какое-то время висела тишина. До остановки мы пока не дошли, и ситуация начала меня смущать.

      – Акито, – произнесла Эри, останавливаясь.

      – Что такое? – Я повернулся к ней.

      – У тебя же… на самом деле колено не болит? – робко спросила подруга.

      – Болит, – не согласился я.

      – Гм… И все-таки ты стал очень странным. Что случилось? Как будто другой человек.

      – Другой человек, – задумчиво повторил я. Может, и так. Даже не «может». Я и сам заметил, что до диагноза и после смотрел на жизнь совершенно по-разному. У меня изменился характер. Я часто ненавидел себя за то, что вижу мир в таких негативных красках.

      – Если что-то случилось, расскажи! – Глаза Эри сверкнули от слез.

      В сердце вновь всколыхнулось забытое было чувство.

      Я отвернулся:

      – Правда ничего такого.

      – Но тогда почему?..

      Однако вопрос она не закончила. Наверное, хотела спросить: «Почему ты так изменился?»

      – Прости. Автобус скоро, мне пора, – простился я и ушел.

      На самом деле хотелось во всем признаться. Хотелось рассказать о болезни любимой Эри и дорогому другу Сёте и чтобы они меня пожалели.

      Но одновременно страшно не хотел. Я до сих пор отказывался признавать, что со мной случилось несчастье, а если расскажу им, то придется столкнуться с диагнозом лицом к лицу. А хотелось пока еще побыть обычным старшеклассником. Не надо, чтобы меня считали несчастным школьником, которому дышит в затылок смерть. Я даже сам о себе так не хотел думать.

      На самом деле я до сих пор не верил, что скоро умру. Где-то в глубине души я истово надеялся, что меня еще спасут и я выздоровею.

      Вскоре я обернулся, но Эри уже не увидел. Дома первым делом открыл альбом, но тут же закрыл и задумался о прошлом.

      Шестнадцать лет и девять с небольшим месяцев. Это так мало, что я фыркнул. Зачем я вообще родился на свет? Как можно умереть, когда ничего не успел?

      Мне вдруг вспомнилось, как прошлым летом мы с Эри и Сётой ходили в кино.

      Смотрели фильм про парня-старшеклассника и неизлечимо больную девушку. В конце, понятное дело, главная героиня умерла – никто, в общем-то, и не сомневался.

      Эри с Сётой просто обревелись. Я их даже упрекнул, сказал, это же, мол, все неправда.

      У меня за весь сеанс сердце даже не дрогнуло. Почему герой вообще влюбился в девушку, про которую точно знал, что она скоро умрет? Меня это выбесило. Ладно еще, когда ничего не известно, но ведь она же правда умирала. Они оба знали, чем все закончится. И я совершенно не мог себе представить, что на месте главного героя я так же убивался бы после ее смерти.

      А в текущих обстоятельствах меня еще больше бесил уже не герой, а героиня. Больно радостная для умирающей.